– Мистер Шеридан!

Мистер Шеридан встал на ноги, заложив одну руку за борт своего длиннополого сюртука, и храбро посмотрел на своего хозяина.

Принц Уэльский также встал, хотя и не без труда. Однако после того, как он отыскал взглядом драматурга, жесты его стали легкими и непринужденными.

– Мистер Шеридан, сэр! – сурово заявил он. – Вы пьяны!

– Ваше королевское высочество, сэр! – отвечал Шеридан, широко разводя руками, словно желая подчеркнуть свою прямоту. – Я совершенно с вами согласен!

– Отлично! В таком случае, – промолвил его королевское высочество, немедленно смягчаясь и проявляя великодушие, – более мы не будем об этом говорить!

– Сэр, я глубоко вам признателен.

– Пустяки, сэр. Однако…

Хотя их хозяин не произнес ни слова, его королевские глаза недвусмысленно и зловеще приказывали сесть. Красноречие мистера Шеридана, когда он заводился не на шутку, требуя отдать под суд Уоррена Хейстингса, генерал-губернатора Индии, по обвинению в жестокости и коррупции, вызывало слезы на глазах многих членов палаты общин. Сейчас же принцу Уэльскому не хотелось, чтобы кто-либо отнимал у него лавры ниспровергателя.

Мистер Шеридан сел на место.

Массивная фигура принца нависала над столом, словно воздушный шар; высокие свечи в золотых канделябрах от жара кренились во все стороны. Язычки пламени, шипя, бросали отблески на красные стены, синий потолок и невозмутимых лакеев, стоявших за каждым стулом.

Однако ярче всего освещалось лицо его королевского высочества, теперь красное, как у рака, и его увлажнившиеся глаза.

– Дорогие друзья, – начал он, задыхаясь от переполнявших его чувств, – на одно мгновение я действительно разгневался!

Пауза – для вящего эффекта.

Все гости устремили мрачные взгляды в свои тарелки, кроме Филипа, который задыхался во влажной, жаркой, надушенной атмосфере, и Дженнифер, которая сидела, прикусив губу. Он встретился с ней взглядом; угадав, что она сожалеет о своей вспышке и страстно хочет помириться, он снова воспрянул духом.

– Но я разгневался, – тепло продолжал принц, – только потому, что заявление мистера Шеридана оказалось преждевременным. Я сам хотел объявить о его женитьбе!

– Уверена, именно так вам и следует поступить! – всхлипнув, пропела леди Джерси.

– Как вы догадались, я нахожусь здесь инкогнито. Обременительные обязанности, – принца слегка передернуло, – вынуждают меня завтра вернуться в Бейсингстоук. Тем не менее я полагал, что будет справедливо явиться сюда накануне его женитьбы на мисс Эстер Джейн Огл. Я должен оказать честь моему старому высокочтимому другу. Он – не только выдающийся государственный деятель, который охраняет и поддерживает стойкие принципы вигов, но и автор таких поистине бессмертных комедий, как «Соперники» и «Школа злословия».

Гости загудели; затем послышались жидкие хлопки, постепенно перешедшие в шквал аплодисментов.

Мистер Шеридан никак не ответил на речь принца. Казалось, в этот короткий миг он обозревает свою жизнь, которая вовсе не являлась комедией.

Принц растрогался еще больше.

– На этот небольшой обед, – загремел он, слегка покачиваясь, – я пригласил только тех, кто хотя, возможно, и не отмечен высшими наградами, однако славится чистотою в частной жизни. На сей раз они меня не поймают, клянусь Богом! Сегодня я не дам пищи для скандальной хроники!

– Мой милый! – прошептала леди Джерси, хватая принца за рукав. – Милый!

– Ах да! – Принц немедленно и величественно восстановил свое достоинство. – О чем бишь я… В качестве свадебного подарка для мистера Шеридана и его невесты я купил побрякушку – безделицу, сущий пустяк, – судя по щелчку его пальцев, «пустяк» стоил по меньшей мере две или три тысячи, – который я и подарю мистеру Шеридану в надлежащее время, в конце нашего веселого обеда. До тех пор – ни слова более! Мне остается лишь добавить…

Принца душили слезы. Его многочисленные подбородки тряслись. К ужасу Филипа и страху Дженнифер, глаза принца наполнились слезами, которые ручьем хлынули по толстым щекам.

– Остается лишь добавить… – продолжал принц, – что я желаю мистеру Шеридану быть счастливее во втором браке, чем счастлив я в первом! – Он склонил голову.

Последовали оглушительные аплодисменты. Они эхом отдавались от красных стен, от невозмутимых лакеев; они подняли вихрь в душной, отравленной атмосфере зала, в котором никогда не открывали ни одного окна.

Филип повернулся к Шеридану.

– Какого черта! – воскликнул он. – Ведь это не первый его брак!

– Что? – поспешно переспросил его собеседник.

– Мистер Шеридан, мне надоели притворство и фальшь. Принц тайно женился почти десять лет назад, в декабре тысяча семьсот восемьдесят пятого года, на Марии Фитцхер-берт у нее дома на Парк-стрит, получив особое разрешение Римско-католической церкви!

Мгновенно протрезвевший мистер Шеридан повернул к нему побледневшее лицо.

– С тех пор, – продолжал Филип, – были обнаружены документальные свидетельства его женитьбы на миссис Фитц-херберт.

– Ради бога, замолчите! Вы что, хотите, чтобы его лишили престолонаследия?

Однако было слишком поздно.

Аплодисменты смолкли. Впрочем, через секунду они возобновились и стали громче, чем прежде, как будто шум способен был вытеснить из памяти его слова.

Только сейчас Филип понял, какую убийственную ошибку он совершил. Много лет ходили слухи о тайном браке принца, однако слухи эти были не доказаны и недоказуемы. Их отрицал мистер Фокс в палате общин, который опирался на клятвенные заверения самого принца. Слухи приходилось опровергать: по закону человек, женатый на католичке, не мог стать королем.

Когда Филип заявил, что обнаружены документальные доказательства «с тех пор», он имел в виду, что они найдены в новое время. Однако все гости за столом, естественно, решили, что улики имеются лично у него, а следовательно…

Да, очевидно, большинство из гостей именно так и подумали.

Аплодисменты смолкли, и в зале воцарилось напряжение; снова стало слышно, как шипят и плюются свечи. Принц Уэльский во главе стола застыл с кубком в руке. Другую руку, с салфеткой, он приложил к губам, так, словно его сейчас вырвет. Ярко сияла на сюртуке звезда ордена Подвязки, блестели влажные серые глаза навыкате.

– Полагаю, – заявил принц, – лорд Гленарвон – тори. – Как будто вмиг протрезвев, как и Шеридан, он швырнул салфетку на стол. – Что я слышу, сэр? – продолжал он. – За моим столом! – И его детские глаза снова увлажнились. – Вы бросили вызов моей чести и солгали. Не хотите ли объясниться или извиниться?

Филип, ногу которого вдруг свело судорогой, с трудом поднялся с места.

– Сэр, – упрямо заявил он, – я не могу отрицать правду. Я не солгал, о чем прекрасно известно вашему высочеству.