затем под Конотопом – медалью «За отвагу»… Совсем недавно ей вручен орден Красной Звезды… Теперь она заслужила орден Боевого Красного Знамени… – взволнованно сказал начальник штаба, человек суровый и требовательный.

В боях за Тим

Есть на востоке от Курска городок Тим. Здесь после бесчисленных боев, преодолев огромный путь, наша бригада заняла оборону.

Как видно, противник был уверен, что взять этот городок ему будет нетрудно. Он знал, что наша бригада двадцать пять суток вела ожесточенные сражения. Ряды бригады за это время снова поредели; немалая часть пушек и танков была подбита. Мы ждали свежих сил и пополнения оружием, но и люди, и новые танки, и пушки находились еще в пути. Значит, остановить противника мы должны были прежними силами.

Фашисты верили в удачу своего наступления на Тим еще и потому, что в эти дни к ним подошли свежие подкрепления: много пехоты и танков.

Едва мы расположились в городе и окрестных селах, как противник бросил против нас группу танков. На окраине Тима завязался жаркий бой, в котором наши артиллеристы сожгли пять вражеских машин. Их уничтожила батарея старшего лейтенанта Комоля. Фашисты остановились.

Наши воины ликовали: ведь эту мощную атаку отбила одна батарея! Новенькие машины врага, только сегодня доставленные из далекой Германии, уже превратились в груды горелого железа.

При отражении атаки мы захватили в плен двух танкистов. Они рассказали, что их радио уже успело сообщить о взятии Тима и даже о трофеях, которые гитлеровцам будто бы удалось здесь захватить. Впрочем, фашистам везде и всегда чудилась богатая добыча. На окраинах Тима они получили подзатыльник, однако хвастались «трофеями», не стыдясь брехни.

Мы знали, что враг соберет силы и повторит атаки. Ведь сообщение, переданное по радио, обязывало генералов противника во что бы то ни стало взять этот город.

Обозленные потерей танков, они бросили на Тим соединения бомбардировочной авиации. В действие вступила и артиллерия противника. Сотни снарядов и бомб обрушились на маленький деревянный городок. Тим запылал… Еще более мощная группа танков врага ворвалась на его улицы. Теперь бои шли за каждый квартал, площадь, улицу, за каждый дом.

Название безвестного городка в эти дни прогремело на весь мир. Битва на развалинах Тима с каждым часом становилась все ожесточенней.

В самый разгар боев за Тим я решил побывать в батальоне, которым командовал капитан Наумов. Этому героическому батальону в тот день довелось отбить шесть танковых атак врага, но и теперь, имея крупные потери, он сдерживал натиск целого полка фашистов.

Где находился наблюдательный пункт капитана Наумова, я не знал, так как в условиях боя в городе он все время перемещался. На окраине, в переулке, я встретил молодого крепыша сержанта. Легко раненный в руку, сержант побывал у санитаров, сделал перевязку и теперь возвращался в свою роту. Он сказал, что может провести меня к Наумову.

Сержант оказался бывалым воином, он выбирал дорогу расчетливо и умно. Сначала мы пробирались глубокой канавой, потом перешли в лощину, поднялись на гору и молодыми посадками садов вышли к длинному старому сараю.

Где-то совсем близко отсюда строчил пулемет, время от времени рвались гранаты и сыпались автоматные очереди.

Дверь сарая была распахнута, и, когда я шагнул через порог, навстречу мне поспешно поднялся комиссар батальона Крылов. Кроме него, здесь были два телефониста и в уголке на охапке соломы, свернувшись калачиком, дремал солдат.

Я спросил, где командир батальона. Усталый, с черным от копоти и гари лицом комиссар указал на ближайшие дома:

– Капитан Наумов находится в первой роте. Там тяжело ранен командир. Сейчас командует ротой сержант Егоров. Вот уже в течение часа бой идет за эти четыре дома…

Солдат, сладко дремавший на соломе, поспешно поднялся, поправил ушанку, одернул шинель. Был он невысокий, но стройный, черноглазый, с медицинской сумкой через плечо. Я сразу узнал Машеньку из Мышеловки.

– Как же вы здесь очутились, разведчица? Право, вас и не узнать.

Она стояла передо мной по стойке «смирно».

– Да, товарищ полковник, я давно уже работаю в артиллерийском дивизионе товарища Кужеля. Все наши пушки сейчас стоят в двух кварталах отсюда на прямой наводке.

– Вы даже разговариваете как артиллерист…

Машенька смущенно улыбнулась:

– Да ведь я в дивизионе уже не первый день! Еще в боях под Тимом в этом дивизионе вышли из строя несколько медицинских сестер. Товарищ Волков предложил мне работать здесь. Я согласилась и нисколечко не жалею.

– Это хорошо, Машенька, что вам везло, – сказал я. – Но сейчас, в ожесточенном уличном бою, вам не место. Немедленно направляйтесь в медсанбат. Для вас и там найдется немало дела…

Казалось, она не поверила этому распоряжению и смотрела на меня удивленно:

– Вы направляете меня в тыл? Но ведь сейчас идет уличный бой, и раненым нужна помощь.

Крылов наклонился ко мне и сказал негромко:

– Это, знаете, какой-то бесенок. Она все время была с бойцами в передовой цепи. Я чуть ли не силой вытащил ее с поля боя.

Машенька сделала шаг вперед, заговорила взволнованно:

– Я помню, товарищ полковник, в те дни, когда мы сражались у Мышеловки, вы считали меня ребенком. Но ведь я многое пережила и многому научилась за месяцы войны. Главное, я научилась умело оказывать в бою помощь раненым. Сегодня под пулеметным огнем я вынесла пятерых тяжелораненых бойцов. Что, если бы не было меня здесь? Они бы наверняка погибли. Прошу вас, не считайте меня малюткой. Учтите, на моем счету уже есть с десяток фашистов… Нет, я не пойду в тыл. Вот отдохну немножко и опять на батарею.

Мне было жаль потерять эту отважную девушку, и я спросил Крылова:

– Как вы поступаете, комиссар, если боец не выполняет приказ командира?

Он понял и, сдержав улыбку, ответил строго:

– В крайнем случае мы применяем силу.

– Что же делать? Примените силу и к Машеньке и отправьте ее в медсанбат.

Телефонисты засмеялись, а Машенька вздрогнула и, чувствуя себя виноватой, опустила голову:

– Слушаюсь…

Однако уйти в ту же минуту ей не удалось. На огороде, напротив сарая, поднялась цепочка бойцов и двинулась в обход небольшого домика. Загремели разрывы гранат, резко застучали автоматные очереди.

Я вышел из сарая и привстал на какое-то бревно. Грянула пушка в переулке, взметнулась пыль, и громкий радостный голос прокричал:

– Ай, молодцы! Прямое попадание…

Машенька не ошиблась: снаряд угодил прямо в пулемет противника, разметав его в куски.

– Смотрите, а вот и господа завоеватели! – весело воскликнула Машенька, указывая в сторону переулка. – Сколько их? Ого, пятнадцать…

Вдоль забора два наших автоматчика гнали группу пленных фашистов. Поминутно «кланяясь» пулям и воровато озираясь по сторонам, гитлеровцы торопливо шли в наш тыл.

– Пожалуй, – сказал я Крылову, – сегодня мы вышибем из города этих громил. Наши дела идут успешно, и потери противника очень велики.

Он не успел ответить, – воздух стал наполняться тяжелым, нарастающим гулом.

Это на город заходили