А в окошке сидит толстая, как положено, тетка с прической высокой и внимательно эти документы рассматривает.

И говорит разочарованно:

– Так вы ноги потеряли в Финскую войну?

Старик говорит:

– Ну да.

А тетка ему – торжествующе:

– А это была не война, а кампания!

Старик аж привстал на своей коляске:

– Какая еще, твою мать, компания? С кем компания-то? Ты дура, что ли, совсем?!

Тетка завизжала, прибежал какой-то дядька-начальник и говорит инвалиду так строго:

– За Финскую не положено. Видите – черным по белому: кампания. Не война.

Я говорю, не выдержав:

– А вам часто в компаниях по пьянке ноги отрывают?

Начальник побелел.

– Я не пью (говорит).

– А! (говорю). Правильно! Не пейте: а то, не ровен час, ноги оторвут. В компаниях это случается. Выпил, зазевался, заснул: проснулся – а ног-то и нету!

Старик, хоть ему горько было, засмеялся.

Начальник же побежал наверх что-то выяснять.

Встретила в театре одного знакомого интеллигента – такого, почти пародийного, слишком интеллигентного, изнурительно, как говаривал Чехов, вежливого.

– Ой (говорит интеллигент) – как приятно увидеть тебя, да еще и в театре!

– Ну, ты же в пивные не ходишь (говорю).

А он ужасно наивный. Говорит:

– А ты ходишь?

– Практически я там живу. В пивных.

– А как в театр попала? (простодушно спрашивает он).

– А случайно. У одного алкаша выкупила билет: по-моему, он его у жены стянул. Или свой продал: с женой, наверно, в театр не хотел идти. А хотел пива.

– А кто у него жена?

– А жена – певица. Почти Герзмава. Вот поэтому я и хожу в пивные: там часто мужья певиц билетами торгуют.

– Правда?

– А то!

– Я такое в первый раз слышу.

– Ха! Мало ли че ты в первый раз услышишь! Жизнь (подытожила я общим местом) всегда изощреннее нашего вымысла.

Он внезапно согласился, закивал часто.

– Да (говорит) – оригинально – билеты в театр – в пивной.

– Ты приходи (говорю).

Он подсобрался сразу:

– Куда? (хищно). Адрес?

– Да в любую! Щас в любой пивной билеты в Большой продают!

Мама меня застыдила (она со мной в театре была, я ее специально в оперу вожу) и хотела вмешаться, но я ей не позволила, сделала ей знак молчать.

Мама потом говорит:

– Как тебе не стыдно! Он такой хрупкий, интеллигентный, завтра пойдет в пивную…

– И спросит бармена, нет ли у того билетов в Большой?

– А у него (сказала мама) – раз! – и есть! Ты ведь тоже в пивной нам билеты брала.

Поговорила я тут с одним выдающимся дирижером.

Он иногда до меня снисходит и кое-что объясняет.

Например, что может во время концерта изменить концепцию, и музыканты должны быть готовы: ибо он прямо во время концерта чувствует иную реальность и до нее, извините, возносится.

Ну, в общем, объяснял мне еще, как структурировать симфонию – оказалось, чисто интеллектуально нужно это делать: говорит, что дурак не сыграет ничего, только разве для профанов.

Ну, это все прелюдия, а дальше байка.

Пошел он, короче, в наш Минкульт как-то.

А там стоят какие-то гопники прямо перед Минкультом – с плакатами:

«Оградим Россию от тлетворного западного искусства!»

Дирижер этот заинтересовался (а у него еще внешность такая – красавец, худой, высокий, руки длинные, с длинными пальцами – вид художественный, парижский, он там и живет, а здесь – наездами).

Ну и говорит гопнику, вежливо так:

– От кого вы хотите оградить Россию – от Шуберта, Брамса, Вагнера?

Гопник заморгал глазами (он за три рубля стоит и имен этих явно не слышал).

Дирижер продолжает:

– Так вы, молодой человек, возможно, за то, чтобы аутентично исполняли Чайковского, Скрябина, Шнитке?

Тот опять поморгал глазами и выдавил из себя:

– Мы против того, что ниже пояса!

Дирижер говорит наставительно:

– Тем, что ниже пояса, занимаются проктологи, гинекологи и иногда венерологи. Так что вам нужно там стоять – около вендиспансера, к примеру.

Гопник вдруг говорит растерянно:

– Значит, мы не там стоим?

– Не там (подтверждает дирижер).

Гопник вдруг говорит:

– Ребят, айда, адрес перепутали!

И они сворачивают свои транспаранты и уходят.

Так-то.

Были мы как-то в Большом зале Консерватории.

Пришли послушать Рахманинова.

После антракта на наш ряд начали протискиваться две пожилые интеллигентные дамы.

– Здесь не занято? (спросила одна из них).

– Да вроде нет (откликнулась я).

– А то (вдруг доверительно сказала дама, показав глазами на сидящих чуть поодаль нас двух дядек вполне интеллигентной наружности) сильно пахнет вот от тех двух (!!!).

– Самогоном? (спросила я).

– По-моему, хозмылом (сказала элегантная пожилая дама – видно было, что мы с ней прямо родственные души).

– В буфете продают (невозмутимо сказала я). Самогон из хозмыла, у меня вкус наметанный.

– У них тут что, подсобное хозяйство? (спросила дама, – явно наш человек).