теперь Андрес со мной в одиночку не справится. А впятером, пожалуй…

— Покорись, — Андрес сделал шаг ко мне, четверо братьев перекрыли выход, — всё уже решено. Ты говорил мне неправильные вещи. Богохульствовал! Примас предупреждал, что ты так поступишь. Я не верил, но примас никогда не ошибается. А ты ошибаешься. Изменение — это не наказание, это благо. Все мы рано или поздно станем изменёнными и навсегда примем в себя частицу силы Великого Невидимого, чтобы потом отдать её примасу. И он распорядится этой силой по своему разумению и во благо остальным. Дон, ты решил, что сможешь внести в мою душу сомнения своими разговорами о Великом Невидимом, но ты даже не попытался постичь нашу веру. Мы потому называем нашего бога невидимым, что он действительно невидим. Он не принимает ничей образ, он вообще чужд земному. Он ждёт нас на Вершине, где нет ни горя, ни радости, а только чистая молитва истекает из уст верующих. Вот в чём наша цель — в моленье на пользу страждущих. И чем больше нас на Вершине, тем меньше горя и лживой радости у подножья Вершины. И в этом проявляется наша вторая цель — привести как можно больше людей к истиной вере. Миссионеры — это истинная вера. Изменённые — это истинная вера. Чем больше нас, тем меньше грязи. Примас увидел в тебе проводника. Однако у проводника два лица, и твоё обращено против. Это неправильно. Мы спасём тебя. Примас спасёт тебя. Ты пройдёшь очищение и станешь одним из нас. Мысли твои изменятся, мы навсегда останемся братьями.

Говоря это, он плавно скользнул в сторону, и уже впятером миссионеры начали давить на меня, прижимая к стене. Все движения неспешны, выверены. Они не злят. А мне нужна агрессия. Я попробовал высвободить её из себя, но сделать это оказалось не так просто. Вроде бы вот она, клокочет в груди, только выплёскивай. Но показушная плавность братьев сдерживала её. Я не видел угрозы, не от чего оттолкнуться.

Продолжая двигаться плавно, миссионеры связали мне руки, потом ноги и усадили на нары. Я подчинялся как малый ребёнок, хотя чувствовал в себе силу, способную если не раскидать их, то убежать. Впрочем, куда бежать? Дальше блокпоста не убежишь. Стоит мне выбраться на тропу, и пулемёт превратит меня в кашу.

— Это главная особенность силы, — тихо, почти ласково проговорил Андрес. — Она не действует, если носителю ничего не угрожает. Только опытный боец в состоянии вызвать в себе неподдельное чувство опасности. Ты стоишь в начале пути и ничего не можешь. Но я тебя научу. Пройдёт совсем немного времени, и ты по-настоящему станешь всем нам братом.

Он погладил меня по плечу. Не похлопал, а именно погладил. Значит, это тоже на что-то влияет. Может попробовать ущипнуть себя? Но руки связаны, так что максимум, на что я способен, это ногтями поцарапать подушечки пальцев.

Поцарапал. Ничего. Прикусить губу? Прикусил. Но это всего лишь боль и лёгкий привкус крови. Они взволновали, но не более того. Где-то в глубине по-прежнему оставалось понимание, что это не настоящее, и в реальности мне ничто не угрожает.

— Не мучь себя, брат, — сказал Андрес. — Поспи, утром тебе понадобятся силы.

— Воды, — прохрипел я.

— Конечно, я пришлю кого-нибудь.

Они вышли из кельи, а я привалился спиной к холодной стене… Завтра меня кастрируют.

Завтра.

Кастрируют.

Лучше бы меня вместе ремонтниками поставили к столбу.

[1] В христианстве — наказание для мирян.

Глава 6

В углу заскрипел сверчок. Как мороз по коже. Не люблю концерты насекомых, раздражают. По плечам прокатилась волна гнева, мышцы напряглись. Я насторожился. Если это так задевает меня, значит, сила должна заработать. Давай сверчок, скрипи сильнее!

Я закрыл глаза, мысленно пытаясь вызвать в себе гнев. Где-то что-то зародилось и вроде бы тиснулось наружу… Но нет. Опять пусто. После принятия нанограндов я стал спокойнее и увереннее в себе, хотя желание убивать не исчезло, лишь притупилось и замерло в ожидании опасности. Словно в засаду сел. А тот первый порыв был вызван атакой Андреса, он специально спровоцировал меня, чтобы увидеть в деле. Увидел.

— Эй…

Звук голоса наполнил келью, и я открыл глаза. Белая. Девчонка стояла у порога, слегка подсвеченная заходящим солнцем, и в своём хитоне казалась ещё желаннее. В руках кувшин с водой. Более успокаивающей картины не придумаешь. Андрес знал, кого посылать.

Белая прошла ко мне, остановилась в волнующей близости.

— Слышала, завтра ты лишишься достоинства, — хихикнула она. — Жаль, тебе шло быть мужчиной.

Не опуская кувшин, она поставила ногу на нары, ткань соскользнула, оголяя бедро и чуть выше. Под платьем ничего не было.

Я сглотнул.

— Ты бы прикрылась…

— А иначе что? Набросишься на меня? Мужчины с силой Великого Невидимого такие страстные. Если бы ты знал, что вытворяет примас.

Бесстыжая девчонка приоткрыла рот и высунула язык. Змея. Не удивлюсь, если сейчас она начнёт шипеть.

— Зря ты в тот раз отказался, Дон. Это был твой последний шанс попробовать женщину. А теперь ты навсегда останешься евнухом. Как это прискорбно звучит — евнух.

Она откровенно дразнила меня. Я понадеялся, что это разожжёт гнев, но ни один наногранд в крови не шевельнулся. Требовалось что-то более опасное, нежели оскорбления. Нужна угроза жизни.

Белая поднесла кувшин к моему рту. Я сделал несколько больших глотков, она наклонилась и лизнула меня в губы.

— Нравится?

Мне понравилось, но признаваться в этом я не собирался.

— Попробуй зубы почистить.

Она села рядом.

— А твоя жена чистит?

Меня укололо. Были бы руки развязаны, ухватил бы её за горло.

— Моя жена? Что ты знаешь о ней?

— А дочка? — словно не слыша меня, промурлыкала Белая. — У неё, наверное, зубки ещё молочные. Такая крохотуля. Когда она подрастёт, ты отдашь её примасу?

В голове взорвалась бомба. Ярость рванулась наружу, я вскочил, но связанные ноги не смогли уравновесить тело, и я плашмя рухнул на пол. Белая откинула голову и засмеялась.

— Какой же ты глупый, Дон. Какой ты глупый. Совсем не умеешь контролировать силу.

Она поставила кувшин возле моей головы.

— Захочешь пить, здесь осталось немного. А это, — она положила рядом мой планшет, — если захочешь почитать. Там есть интересное сообщение о твоей семейке. Правда, он разрядился, но тебя же это не остановит, да? Будет жаль, если ты его не прочтёшь.

— Тварь… — процедил я.

— Отдыхай, милый. Утром навещу тебя.

Ярость, ненависть — всё это вернулось. Но впустую. Тело связано. С чего я вдруг решил, что наногранды помогут развязать верёвки? Зря старался. Твари сидят у столбов и ничего не могут сделать с цепями, а у них и с силой, и с яростью намного лучше, чем у меня.

Снова раздалось шуршание. Я лежал лицом в пол, и не мог видеть вошедшего. Шаги осторожные, почти неслышимые. Это точно не Андрес. Примас? Он не ходит, а скользит над землёй. Чего ему нужно? Тоже будет надсмехаться? Хотя это не в его привычке.

Перед глазами возникли когтистые ступни, раздался знакомый вздох. Лизун⁈ Что тут делает эта вечно голодная тварь? Я для него еда, а в данный момент беспомощная еда. Яйца мне завтра отрежут? Да я не доживу до завтра, этот мутант меня обгложет.

Я заелозил по полу.

— Уйди мразь… Уйди! Эй, кто-нибудь! Андрес! Будь ты проклят…

Лизун деловито запыхтел, склонился, впился зубами в запястье. Сердце вздрогнуло, и одновременно лопнули верёвки. Руки освободились, я оттолкнулся от пола и перекатился к стене. Пошарил вокруг себя, ничего не нашёл, сжал кулаки.

— Уйди тварь!

Мысль заработала с увеличенной скоростью. Лизун в трёх шагах. Если прыгнет, можно снова перекатиться, либо ударить его связанными ногами, надо только сменить позу, так будет удобнее. Стоп! У меня же нож!

Я нащупал на бедре рукоять ножа. Андрес не удосужился забрать его, когда уходил. И плащ тоже оставил. У меня теперь и сила, и нож, и… Одним движением я взрезал верёвки на ногах, и уже медленно поднялся на колено, не сводя с лизуна глаз. Тварь сидела смирно. Сейчас я мог убить её. Легко! Но говорят, убить лизуна плохая примета.

Я придвинулся ближе, протянул руку к планшету.

— Я его заберу, хорошо? Это моё. Личное. Понимаешь?

Лизун не реагировал. Совершенно милая, безобидная мордашка. Подумаешь, клыки в палец. Зато глаза добрые. Натурально шимпанзе.

Я обернулся к выходу. Никого. На улице давно колыхались сумерки. Дождаться полной темноты и валить из миссии. Оставаться здесь верх безумия.