«Колониэл шугар рифайнинг компани», работало не менее 80 детей 12–13 лет, а на другой квинслендской плантации — в Гунди — 30 того же возраста. На плантациях Фиджи в 1883 г. количество взрослых островитян не превышало 7,3 %. Лишь к концу XIX в. процент взрослых рабочих несколько вырос. В 1892–1903 гг. среди всех ввезенных в Квинсленд рабочих взрослых было 27,5 %, а на плантациях Фиджи в 90-х годах XIX в. — до 25 %.

Предпочтение на плантациях отдавалось мужчинам, женщины составляли незначительный процент. В 1881 г. в Квинсленде на плантациях трудилось 5975 островитян, из них лишь 373 (или 6,2 %) женщины, в 1891 г. — 9428, из них 826 (или 8,7 %) женщин. В 1911 г. процент понизился до 7,3. Аналогичная картина наблюдалась и на Фиджи. В 1885–1886 гг. на местных плантациях женщины составляли 7,5 % рабочей силы, в 1886–1892 гг. — 8,2, а в 1903 г.- 8,5 %.

В начале 70-х годов труд жителей Соломоновых островов использовался на Фиджи, в основном, на плантациях хлопка, а в следующем десятилетии — на плантациях сахарного тростника. Условия их жизни и работы были чудовищны, что приводило к высокой смертности. Главный агент по делам иммиграции на Фиджи Ансон сообщал британскому министру колоний 14 сентября 1882 г.: «Из 587 полинезийских иммигрантов, прибывших преимущественно в течение последних шести месяцев 1881 г. на плантации, принадлежащие «Колониэл шугар рифайнинг компани», более 220 умерло к настоящему времени»{28}.

Один из колониальных чиновников писал после встречи с двумя островитянами на плантации «Колониэл шугар рифайнинг компани» в Наусори (Фиджи): «Я не думаю, что видел какое-либо домашнее животное в Англии, работающее в таких ужасных условиях, как эти два иммигранта»{29}.

В среднем смертность рабочих-островитян значительно превышала смертность индийских рабочих, также привозившихся в то время на фиджийские плантации. В 1883 г, из тысячи островитян на плантациях в районе Рева умирало около 200 человек, а из тысячи индийцев — 40–50.

В Квинсленде островитяне работали, главным образом, на плантациях сахарного тростника в районах Мэрибороу и Маккай. Именно они производили основную часть сахара в Квинсленде (три четверти).

Как и их соплеменники на плантациях Фиджи, они жили в нечеловеческих условиях. Два врача, побывавшие на плантациях в Мэрибороу, сообщали: «Мы пришли к мнению, что необычайно высокая смертность среди островитян… является следствием совершенно недостаточного питания, плохой воды, чрезмерной нагрузки и отсутствия какой-либо заботы о заболевших»{30}.

У. Брукс, член Законодательного совета Квинсленда, выступая в 1876 г., так охарактеризовал положение островитян, занятых на плантациях: «Мужья разлучены с женами, тысячи детей оставлены без их естественных защитников, дома заброшены, деревни разграблены и сожжены. Спаивание, обман и все другие бесчестные методы применяются для того, чтобы увезти этих людей, которые должны доставлять нам жизненные удобства. Настало время сказать, что граждане, считающие себя верующими, служители церкви, более того — главы церквей, без стыда пользуются трудом бедных, беззащитных рабов, которые были обмануты, а во многих случаях просто проданы своими вождями и куплены на островах белыми, а затем проданы и куплены вторично у нас, в Брисбене, Мэрибороу, Рокгемптоне и Маккае»{31}.

В начале 80-х годов в Мэрибороу и Маккае открылись госпитали для канаков, как называли островитян, работавших на плантациях. Но дело было в них поставлено настолько плохо, что, в сущности, состояние медицинского обслуживания местного населения мало изменилось. Смертность оставалась по-прежнему весьма высокой. Вот что писал в 1883 г. один из посетителей госпиталя: «…старое деревянное строение, пропитанное, несомненно, до самых укромных уголков болезнями, взывающее к благотворной помощи огня, чтобы освободить место чему-нибудь лучшему»{32}.

История работорговли на Соломоновых островах, принявшей самые бесчеловечные, поистине каннибальские формы, навсегда заклеймила позором колониализм. Даже сегодня британское министерство колоний не может замолчать этот факт и вынуждено упоминать о нем — правда, в весьма изящных и осторожных выражениях: «Заморские плантации нуждались в рабочей силе, и, таким образом, Соломоновы острова, так же как и другие островные группы, были источником их получения. Некоторые из вербовщиков применяли методы, которые шокировали внешний мир и, в свою очередь, вызывали ответные действия жителей Соломоновых островов»{33}.

БРИТАНСКИЙ ПРОТЕКТОРАТ

В годы, когда на Соломоновых островах процветала работорговля, шел колониальный раздел Океании.

Соломоновы острова привлекали торговцев «живым товаром» как раз потому, что пока еще являлись «ничьей землей», не имели своего европейского хозяина.

В середине 70-х годов XIX в. борьба европейских держав и США за тихоокеанские острова достигла наивысшего накала. В. И. Ленин считал, что в 1876 г. развитие западноевропейского капитализма в его домонополистической стадии завершилось{34}.

Наступила эпоха интенсивнейшей колониальной экспансии европейских держав, а также США и Японии, и на границе XIX–XX вв. раздел мира закончился{35}.

Большую активность в захвате тихоокеанских территорий проявила Германия, «опоздавшая» здесь, как и в других частях света, к началу колониального дележа и тем энергичнее участвовавшая в нем на стадии завершения.

Первым колониальным приобретением Германии в Океании стала северная часть острова Новая Гвинея, получившая название Земля кайзера Вильгельма, и прилегающие к ней острова, названные архипелагом Бисмарка. Это было зафиксировано в англо-германском соглашении от 25–29 апреля 1885 г. Оно подвело черту под острой трехлетней борьбой между Англией и Германией за крупнейший в Океании остров.

Раздел Новой Гвинеи предопределил последовавший за ним колониальный захват Соломоновых островов. Уже соглашение от 25–29 апреля 1885 г. зафиксировало раздел сфер влияния между Англией и Германией на этом архипелаге. Влияние Германии распространялось на острова Шуазёль, Санта-Исабель и Бугенвиль, а Великобритании — на острова Гуадалканал, Саво, Малаита, Сан-Кристобаль.

Британский администратор на Новой Гвинее В. МакГрегор еще на заре своей деятельности настаивал на аннексии Соломоновых островов. Он написал об этом в британское министерство колоний и встретил там поддержку. «Если мы так преуспели в распространении некоторой законности и определенного порядка в обществе дикарей Новой Гвинеи, — отвечало министерство, — то трудно себе представить, что мы не сможем сделать то же самое на Соломоновых островах…»{36}

Английское правительство попыталось объяснить причину установления протектората над островами необходимостью защитить островитян от работорговцев, а работорговцев — от островитян. «Резня европейцев и туземцев, — указывалось в докладе министерства колоний за 1961–1962 гг., — не прекращалась до тех пор, пока Великобритания, стремясь сдержать разгул дикости, не узаконила в 1893 г. протекторат над южной частью Соломоновых островов»{37}.

В 1885 г. британское правительство заявило о том, что в течение пяти лет должно быть покончено с работорговлей. Работорговцы восприняли это всерьез и в 1885–1890 гг. постарались вывезти с островов максимально большое количество людей. Особенно они усердствовали в 1890 г., забирая даже подростков из