class="p1">Повсеместно был распространен культ предков. Когда человек умирал, его родственник отправлялся в дом покойника с удочкой и размахивал ею над трупом до тех пор, пока, по его мнению, дух умершего не входил в орех бетеля, надетый на конец лески. Этот орех затем хранился в семье умершего. Родственники охотились к тому же за злыми духами, которые, как они полагали, выходили из тела. Если удочка начинала сгибаться, это значило, что злые духи схвачены и могут быть выброшены в море. Древние погребальные обряды сохранялись в неприкосновенности. Так, если мужчина был убит на войне, его кремировали ночью. Вождя клана хоронили на усеченных пирамидах до 10 м высотой. На каждой пирамиде высекались каменные ступени, заканчивавшиеся плоской площадкой для совершения жертвоприношения. Каждый день тело умершего носили к потоку для омывания. Когда же оставался только скелет, его помещали в каноэ, которое устанавливали на вершине пирамиды. Считалось, что на нем вождь достигнет солнца.

Общее число жителей Соломоновых островов до прихода европейцев неизвестно. Ч. Вудфорт предполагал, что их насчитывалось не менее 200 тыс. По плотности населения на первом месте стояли острова Бугенвиль и Ма-лаита, а также островки, расположенные в лагунах больших островов (например, на островке Сулуфоу в лагуне Лау в 1927 г. имелось 300 жителей, в то время как на более чем 30 островах всей группы Лау 5–6 тыс.). За ними шли Гуадалканал, Санта-Исабель, Сан-Кристобаль, Шуазёль. В основном люди жили во внутренних районах больших островов. Здесь они занимались земледелием. В прибрежных районах был развит рыбный промысел. На мелких же островах аборигены и возделывали пашню, и ловили рыбу.

Как правило, чем дальше от побережья обитали островитяне, тем компактнее выглядели их социальные группы. Если в прибрежной полосе деревни состояли из нескольких десятков домов, то в глубинных районах — лишь из двух-трех, и жили в них только самые близкие родственники и их семьи.

Население и глубинных, и прибрежных районов объединялось в союзы на территории в несколько десятков квадратных километров. Основой такого объединения служили единство языка и родство.

Между объединениями существовали постоянные связи, главным образом экономического характера, что не исключало частых вспышек враждебности между ними. Вот как рисует Ч. Вудфорд обычную сценку обмена товарами: «Обмен совершался женщинами, которые двигались навстречу друг другу. Женщины прибрежных районов — с рыбой, а женщины внутренних районов — с ямсом и таро. Их сопровождали мужчины, вооруженные копьями или ружьями. Иногда и этого было мало для безопасности групп, двигавшихся навстречу друг другу. В этом случае на веревке вдоль берега пускалось маленькое каноэ и на него складывались товары для обмена»{10}.

Контактировали и островные группы. Они торговали между собой, а нередко переезжали с одного острова на другой — скажем, с Малаиты на Гаудалканал или Сан-Кристобаль, а с Лау на юг Малаиты и т. д.

Экономические связи охватывали все главные острова Соломонова архипелага. Так, раковинные деньги, изготовлявшиеся на острове Шуазёль, поставлялись на Бугенвиль, а каноэ, сделанные на острове Улава, пользовались популярностью на всех островах архипелага. Торговали Малаита с островами Санта-Исабель, Саво, Гела и Гуадалканал.

Власть на Соломоновых островах принадлежала вождям. Почти неограниченной властью обладали вожди в прибрежных районах. Вот как описывает положение вождя английский этнограф Р. Кодрингтоп: «На Флориде вунаги — вождь — следит за порядком, направляет хозяйственную жизнь, представляет народ перед чужеземцами, руководит жертвоприношениями и военными действиями. Он пользуется правом наказывать и может любого приговорить к смерти. В Саа на Малаите вождь — масла-ха — использует людей на работах в своем огороде, на строительстве дома, каноэ»{11}.

Во внутренних районах власть не передавалась по наследству. Ею наделялись наиболее авторитетные и богатые люди.

На Соломоновых островах жители не придерживались единой системы определения родства. В одних местах они вели свое происхождение по женской линии, в других — по мужской линии, а нередко имели право выбора.

Не существовало четкого разделения труда между мужчинами и женщинами. Они вместе занимались как земледелием, так и рыболовством. Все работали. Поэтому на островах продовольствия было в избытке, а это открывало благоприятные возможности для товарообмена.

Рынки находились на побережье всех наиболее крупных островов архипелага. Особенно славился рынок в Ауки на северо-западном побережье Малаиты, где встречались не только жители различных районов этого острова, но и островов Гуадалканал и Гела.

Надо сказать, что обитатели Соломоновых островов широко использовали изделия из железа. Еще в 1832 г. его обнаружили на побережье Бугенвиля, и Ч. Вудфорд писал, что каменные топоры в северных районах Соломоновых островов вышли из употребления к середине XIX в. К 1880 г. каменные орудия практически уже нигде не применялись. Ч. Вудфорд сообщает, что видел несколько каменных скребков на Гуадалканале, но они «по большей части использовались детьми в старых домах»{12}.

Аборигены Соломоновых островов создали сложную систему верований. Долго она оставалась совершенно непонятной европейцам. Так, Фредерик Бредфорд, попавший в 1860 г. на Сан-Кристобаль после кораблекрушения, писал впоследствии, что островитяне «поклоняются злому божеству, которое, как полагают, живет в воздухе»{13}. На самом же деле островитяне не поклонялись ни злому, ни доброму божеству. Они верили в духи предков, в то, что те поддержат их, избавят от несчастий. Живущие ведь нуждаются в «мана», дающей силу и власть. Р. Кодрингтон так определял понятие «мана»: «Это власть или влияние не физическое, а какое-то сверхъестественное, но проявляющееся в реальной сило или в любом виде власти, даже в человеческой незаурядности. «Мана» не заключена в чем-то одном и может находиться во всем. Но духи обязательно имеют ее и могут ею наделять людей… Вся меланезийская религия проникнута идеей обретения «мана» для себя и использования ее для достижения собственного благополучия…»{14}

Поскольку обладают «мана» духи предков, особое значение приобретают места захоронений. Однако духи могут вселиться и в живые существа, например, в змей или акул, или в неодушевленные предметы — скалы, или быть связанными, например, с облаками.

О происхождении аборигенов Соломоновых островов, как и жителей всей Океании, до сих пор нет единого мнения. Полагают, что волны миграции накатывались на Соломоновы острова из Юго-Восточной Азии уже в I тыс. до н. э. Это подтверждается найденными на островах орудиями труда, изготовление которых относится к указанному времени.

У самих жителей Соломоновых островов не сохранилось даже легенд, связанных с их происхождением. Известные нам сказания повествуют о событиях сравнительно недавних, путешествиях их выдающихся соплеменников в пределах архипелага. Рассказывать подобные истории любят островитяне и сегодня. «Когда наступает темнота… главным занятием в деревне становятся рассказы. Это время, когда родители остаются наедине с детьми, когда у них есть