Понимая, что жене не в чем упрекнуть его, государь решил разыграть приступ необузданной ярости.

— Вместо того чтобы поддержать своего мужа, на плечах которого такой груз забот, вы, милейшая, начинаете точить его подозрениями и ревностью! Да еще к кому!!! К родной сестре, к честнейшей из дев!.. Да пусть Перун поразит меня в грудь, пусть обезглавит деток моих, если я солгу, сказав, что у меня не было и нет намерений в отношении вашей сестры! Я чист перед семьей и богами!

Страх перед местью богов, которые все видят, слышат, читают мысли, заставлял наших предков жить праведно. Король Миндовг, хотя и делал реверансы в сторону Рима, чтобы остепенить наглых рыцарей, в душе всегда оставался язычником. В то утро, сидя за столом в трапезной, он был уверен, что говорит правду. Но боги, по-видимому, уже знали больше...

Королева не нуждалась в заверениях. Ей нужны были поступки. Всхлипнув, она принялась жаловаться:

— С некоторых пор я чувствую себя такой одинокой! Вы появляетесь на моей половине только тогда, когда собираетесь показать гостям наших мальчиков! А как же я?.. Ведь я не чужая вам, я — жена ваша!

Бедняжка уже поняла, что ее использовали: нужна была молодая здоровая роженица, и государь получил такую, а потом, когда та выполнила свое предназначение, преспокойно вычеркнул несчастную из перечня тех, кто его интересовал.

Понимая, что ссора не сулит ничего хорошего, король начал оправдываться.

— Я — правитель! — воскликнул он. — Ежедневно десятки людей наведывают Варуту! И у каждого — дело ко мне! У меня нет времени нянчиться с вами!

Но сие лишь подлило масла в огонь.

— Бесстыжие увертки! — в истерике вскричала толстуха. При этом лицо ее покрылось синеватыми пятнами. — У вас и прежде хватало забот! Однако вы находили время заглядывать ко мне!..

Час спустя, вспомнив про этот разговор на повышенных тонах, государь подумал, что если он желает сохранить все так, как есть, если надеется продлить свое упоительное состояние, то ему следует хотя бы изредка наведывать опочивальню своей благоверной...

В тот же вечер, осушив кубок вина, он отправился на второй этаж. Король знал, что свояченица уже спит. Данное обстоятельство успокаивало его — несчастный не собирался возбуждать ревности у гостьи... Впереди с факелом, дающим больше дыма, чем света, шел великан Мончук. Раб заботливо указывал то на приступку, то на низкую потолочную балку.

Пройдя целый ряд помещений, хозяин и слуга наконец оказались в небольшой проходной комнате — сенцах. Далее, за массивной дверью, располагалась опочивальня королевы. Мончук закрепил факел на стойке и осторожно постучал в дверь.

— Я, — смиренным голосом объявил король и сделал знак рабу, чтобы тот больше о нем не беспокоился.

Пропев дискантом, дверь открылась, и перед государем предстала в чепце и балахоне дородная Рукша.

— Душа моя, — тряся бородкой, заискивающе обратился к ней государь и скользнул в палату.

Дверь тут же закрылась. Мончук постоял, послушал, потом зевнул и с удовольствием разлегся на полу...

Тем временем парочка приблизилась к кровати. Первым На высокое ложе взобрался светлейший. За ним, сбросив балахон, взгромоздилась толстуха. Через минуту оба оказались под увесистым, широким, как парус пинки, одеялом...

Когда через несколько минут раздался храп, старшая дочь князя Герденя, нервы которой в эти мгновения были уже на пределе, со злостью повернулась на бок... Король открыл глаза, но тут же опять захрапел, на этот раз глубоко, с распевом... Толстуха простонала.

— Попей чего-нибудь, уже сквозь сон посоветовал заботливый супруг.

Ему ответило суровое молчание. «Ничего, — подумал хозяин Варуты, — покряхтит, попыхтит и успокоится!»

И действительно, когда в ту ночь он проснулся в очередной раз, жена спала сном праведницы. От пышного тела ее веяло жаром. «Боги! — мысленно возопил светлейший. — Даруйте мне сил вынести все это! Ведь... я не люблю ее!» В ту ночь государь лежал в постели со своей женой и предавался мыслям... о деве, которую пока что не знал, но видеть которую с некоторых пор сделалось для него потребностью. Он даже думать не желал о том, чтобы свояченица покинула его дом. Выходило, что отныне интерес к жизни подогревался в нем исключительно младшей дочерью князя Герденя. «Душа моя! Краса моя!» — шептал несчастный и, забывшись, гладил шершавой ладонью по влажному, массивному бедру своей благоверной...

Глава 5. Вызревшее намерение

Слухи о том, что светлейший подыскивает свояченице мужа, разлетелись по всей Литве. В Варуту потянулись женихи, в их числе самозванцы, истинную личину каковых еще следовало выявить. И так продолжалось три месяца. Наконец государь понял, что забава затянулась. Он видел два пути завершить ее: либо отправить гостью обратно к отцу, либо выдать ее замуж...

В это самое время в Варуту прибыл племянник короля Миндовга князь Росислав.

Это был молодой человек с красивым лицом, хранившим выражение приветливости. Произошедший от русской женщины, вдобавок унаследовавший от нее христианское вероисповедание, красавчик пользовался успехом у представительниц слабого пола. Он покорял их галантностью. Даже пожилые женщины, замужние и многодетные, отзывались о нем лестно. Они называли его Цветком. Сам же молодец величал себя Менестрелем, хотя, по сути, являлся обыкновенным бесталанным лентяем. Впрочем, следовало отдать должное ему и признать, что, имея выдающиеся внешние данные, молодой князь не кичился этим. В прошлом король Миндовг брал его в разные свои посольства. На приемах заграничные вельможи косились на красавца и невольно пересматривали свои представлении о «диком» литовском народе. В походы же князь его не брал, говорил: «Куклам не место на войне!»

Знакомство княжны Липы и князя Росислава состоялось в полдень на сияющем в лучах мартовского солнца замковом дворе. Повелитель свел молодых и незамедлительно вернулся к своим делам... Гость предстал перед девой одетым со строгим великолепием — в черный бархат. На левой щеке его темнела родинка. Голову красавца украшал берет — убор, который в то время уже носили на западе Европы, но который считался непрактичным и вычурным здесь, в Литве. Блеснув массивным перстнем на среднем пальце левой руки, князь взял ручку красавицы и, склонившись, поцеловал, на что не приученная к подобному обхождению дева не замедлила ответить хихиканьем и жеманным движением худеньких плеч. При этом круглые щечки ее стали пунцовыми.

— Безмерно восхищен! — тем временем, переступая с ноги на ногу, начал свое воркование гость. — Не ожидал увидеть такой перл!

Опьяненные встречей, молодые люди, не сговариваясь, направились в сторону уже сбросившей ледяное одеяние Сервечи.

Тем временем государь слушал чтеца в судебной палате и пытался вникнуть в суть одного расследуемого дела. Неожиданно он встал, подошел к окну и тотчас увидел парочку, направлявшуюся теперь в сторону рощи. Странное беспокойство охватило хозяина Варуты...