Страшно было подумать, что может случиться с ней там. Он хотел бы навсегда спрятаться от магии, но не мог допустить, чтобы еще кому-нибудь из тех, кого он любит, стало больно.

Ник – один из тех колдунов и в придачу отпетый мерзавец, но ведь он пришел к ним в дом, чтобы защитить Харви и его отца. Насколько Харви сумел понять, остальные ведьмы при появлении призраков спрятались где-то в надежном укрытии. А Ник не побоялся навлечь на себя реальную опасность, потому что его попросила Сабрина.

Возможно, Ник все-таки хороший парень. Харви не сомневался: в школе, где сейчас учится Сабрина, полным-полно юношей-волшебников, которым она нравится. Они могут оказаться не такими хорошими. Харви не знал, что происходит в той академии, и не мог попасть туда, чтобы поддержать Сабрину. А Ник мог.

Харви попытался представить себе Сабрину с кем-то другим. У него ничего не получилось. От одной этой мысли в голове заштормило.

Но еще тяжелее было думать, что она там одна и беззащитна перед опасностями. И если в его силах хоть чем-то помочь Сабрине, надо выложиться по полной.

Он помялся, потом спросил:

– Тебе вправду нравится Сабрина?

– Да, – ответил Ник.

– Я ничего не обещаю. И не надо больше шутить надо мной свои дурацкие шутки. Но, пожалуй, я мог бы рассказать тебе, как у нас, у людей, принято ухаживать. Учись если хочешь. – Слова не шли из горла, он силой выдавливал их. – С Сабриной надо обращаться достойно. Она этого заслуживает.

Харви был парнем довольно тихим, всегда боялся ляпнуть какую-нибудь глупость, за которую его засмеют, или что-нибудь злое, за что потом будет стыдно. А Ник хотел, чтобы Харви рассказал ему, что надо делать.

– Я схватываю все на лету, – кивнул он и попытался войти.

Харви выпучил глаза.

– Думаю, тебе в первую очередь надо научиться уважать границы личного пространства.

Ник искренне изумился:

– А что не так с границами?

– Ну, неплохо бы их иметь, – ответил Харви. – Ты вообще понимаешь, что хочешь ворваться ко мне в дом без приглашения?

Ник испуганно вздрогнул. На улице завыл ветер, словно разозлившись, что обычный человек не пускает чародея к себе в дом.

– Если ведьмы не хотят, чтобы к ним заходили, они накладывают на порог защитные чары.

– Ясно, – сказал Харви. – Ну, я-то этого делать не умею. А что бы ты сказал ведьме, которая, гм, наложила на порог защитные чары?

– Спросил бы, желанный ли я гость, – медленно ответил Ник. – И если да, ведьма скажет: «Ну, входи с холода».

Наступило долгое молчание. Харви жестом велел Нику продолжать.

Ник заколебался, на один темный миг его брови сдвинулись. Харви подумалось, что, наверное, не так уж часто обычные люди командуют чародеями. Возможно, Ник сейчас взорвется и в негодовании уйдет.

Но нет – на губах Ника заиграла улыбка. Он легонько постучал по открытой двери.

– Ну что, деревенщина, – протянул он. – Желанный ли я гость?

Харви вздохнул, кивнул, начал открывать дверь, но вдруг его буквально пригвоздила к месту ужасная мысль.

– Погоди! Еще кое-что. – Харви поднял руку. – Ты не… ты случайно не этот… не дьявол?

Глаза Ника широко распахнулись.

– Я польщен, что ты так думаешь.

– Не стоит, – отозвался Харви. – Я просто поинтересовался, потому что… Тебя зовут Ник Скрэтч, а в наших краях Стариной Ником или Стариной Скрэтчем называют Сатану. Не обижайся, но если ты Сатана, я тебя не впущу.

Казалось, Ник разрывается между изумлением и гневом. Потом он покачал головой.

– Я не Сатана. В старинных семьях ведьм, где чтут традиции, детям нередко дают имена, связанные с преисподней. На счастье. Разве у людей не бывает имен, связанных с их святыми и ложными богами?

Харви моргнул.

– Ну да, мама и папа хотели назвать меня Ложный Бог Кинкл.

Ник рассмеялся, весьма неожиданно.

– У нас в академии есть ребята по имени Аполлион и Диаболус, – сказал он. – Мы зовем их Полли и Болли.

Тут уже от неожиданности рассмеялся сам Харви.

– Не может быть.

– Очень даже может. А еще есть парень по имени Плутониус Пан. – Ник задумчиво поглядел куда-то вдаль. – Отвратительный тип.

– Не сомневаюсь. – Харви принял окончательное решение и распахнул дверь перед Ником. – Так уж и быть, Сатана Младший Мак-Люцифер Третий или как тебя там. Входи с холода.

Это было ужасной ошибкой. Но Харви осознал ее гораздо позже.

Мы с братцем на цыпочках прокрались мимо тетушек и поднялись к нему. Я села, скрестив ноги, на шелковые подушки под британским флагом, который Эмброуз никогда не снимал со стены. Сквозь потолочное окно подмигивали звезды.

Я говорила, а он расхаживал по комнате, словно щеголеватый судья, размахивая полами черного шелкового халата с багровой вышивкой.

– В общем, гипотетически предположим, что тетя Зельда велела мне не совершать ошибок и особенно настойчиво просила не привлечь бесов-неудачников, а я, и часа не прошло, разбила стекло. Да не просто стекло, а запас оконных стекол на целый дом. Или зеркала, которых хватило бы на всю жизнь. Семьсот лет несчастья.

Эмброуз перестал расхаживать и остановился, глядя на меня.

– Ты нарушила слово… И разбила стекло… Меньше чем за час.

– Может быть. – Я выжидательно смотрела на Эмброуза. – Это очень плохо? Гипотетически. Я уже потеряла школьный проект.

Еще несколько мгновений выражение его лица оставалось внимательным и торжественным. Потом губы разъехались в широкой недоверчивой улыбке.

– Сестренка, да ты гипотетически чокнулась!

Мой братец не способен сохранять серьезность больше пяти минут кряду. Обычно я не возражала. Серьезности во мне на двоих хватит.

Эмброуз щелкнул пальцами, усеянными десятком колец, и возле его ладони закрутилась какая-то пушистая мягкая белизна. Он повел рукой и аккуратно окутал меня белым облаком. Я пискнула. Он взял меня за руку, поднял, потом закружил по всему чердаку. Я отбивалась и хохотала.

– Что ты делаешь?

– Заворачиваю тебя в вату, – ответил Эмброуз. – Тебе без этого никак. Кажется, ты вырастешь еще большей хулиганкой, чем я. И это наполняет меня гордостью.

Он осторожно встряхнул ватную подушку. Я поглядела на его лицо сквозь белую пелену и перестала хихикать. Обычно, когда я попадала в беду, Эмброуз всегда смеялся, давал мне советы, и все начинало казаться не таким уж страшным.

Но когда я воскресила Томми из мертвых, не смеялся даже Эмброуз. Даже мой бесшабашный братец считал, что я зашла слишком далеко.