Выгнув бровь, я посмотрела на Ника. Уж ему-то, кажется, моя новая прическа нравилась.

– Разочаруешься?

Он покачал головой:

– Ты и так, и так сексуальна.

Вот оно, опять это слово. Может, я и хотела быть сексуальной, только не знала, как заговорить об этом. А потому закашлялась.

– Нет, ну не может быть, чтобы я оставила трактат дома, – пролепетала я. – Обычно я не страдаю забывчивостью.

Может, он остался на столе в кофейне? Но я готова была поклясться, что там даже не открывала сумку. Может, и впрямь забыла? Я сосредоточенно нахмурилась. Рабочий беспорядок явно не в моих привычках.

– Такое с каждым случается. Не повезло, вот и все.

Не повезло.

Я воззрилась на Ника, как громом пораженная, и увидела в его глазах отблески битого стекла.

– Что с тобой?

Я собралась с мыслями.

– Ничего. Все в порядке. Отлично. Просто «зашибись – не обломись», как говорит тетушка Хильда. Кстати, поздравляю с возвращением с каникул на Грешной Земле!

Ник прислонился к стене и заговорил тихим ласковым голосом:

– Скучала по мне?

Я неуверенно смолкла.

– Конечно. Как оно там, на Грешной Земле? Здорово? Я там никогда не была, но слышала, что в Мертвом Красном море водятся русалки. Мне бы очень хотелось посмотреть. Наверное, они обворожительные. Я прочитала о них много книг. «Я слышал, как поют они, русалки, друг для дружки. Не думаю, что мне споют оне»[1].

Я закончила цитату еще одним приступом кашля. Вряд ли людская поэзия часто читается под малопочтенными сводами академии.

– А вот мне русалки пели, – заявил Ник. – Надо только их немного очаровать.

– Прямо так уж и немного?

Ник был слишком уж очарователен – рядом с ним мне трудно было сохранить душевное спокойствие. Хотя он скорее обаятельный дьявол, нежели прекрасный принц. Впрочем, это не важно.

– Если хочешь посмотреть на русалок Грешной Земли, я телепортирую тебя туда прямо сейчас. – Он протянул мне руку. – Пойдем со мной, Сабрина.

– Серьезно? – фыркнула я.

– Конечно, – ответил Ник. – Хочу, чтобы наше первое свидание стало незабываемым.

– Гм…

Его улыбка была такой зовущей, губы изгибались, в глазах плясали искры. Если я дам ему руку, он закружит меня в вихре пурпурных огней и фейерверков. Соблазн был велик, но поддаваться соблазну опасно.

Что я знала о романтической любви? Только руки Харви, загрубевшие от работы на открытом воздухе, с мозолями от карандашей и угольков, но с бесконечной нежностью в прикосновениях. Он относился ко мне с почтением, словно я святыня и величайшая драгоценность. Он никогда не давал повода сомневаться в этом. Харви не назовешь пленительным незнакомцем, но я охотно променяю любые приключения на постоянство истинной любви. Даже сейчас, если мне тревожно или страшно, хочется с разбегу упасть в доброе тепло объятий Харви. Ведьмам из академии этого не понять.

Для Ника Скрэтча нет ничего святого.

А в Харви я ошибалась. Я выросла с мыслью, что настоящая любовь – это когда вы вместе противостоите любым трудностям и никогда не откажетесь друг от друга. Если бы он любил меня по-настоящему, то не бросил бы. Настоящая любовь в итоге оказалась не настоящей.

Но это не значит, что я его разлюбила. Даже не знаю, кем бы я была, если б отреклась от любви к Харви. Если у тебя в жизни была одна-единственная любовь и она оказалась ненастоящей, во что же тогда верить?

В ту ночь, когда пришли тринадцать ведьм, я продала душу Сатане. В обмен я получила достаточно сил, чтобы спасти свой город от адского огня. Кроме меня, на это способны еще только три ведьмы. Да, Харви предлагал снова начать встречаться, но как я смогу подойти к нему, если у меня на руках горит адское пламя? Он этого не выдержит, а мне не хотелось бы опять увидеть, как Харви уходит.

Я не знаю, кем теперь стала, но твердо намереваюсь понять.

Ник подошел ко мне, когда Харви отказался. Может, я недооценила его. Он хороший друг. Возможно, способен и на большее.

Моя рука дернулась и чуть приподнялась. Ник внимательно следил за моими движениями. Хитроватая улыбка вспыхнула неожиданной яркостью, словно он предвкушал долгожданный подарок.

– Можем искупаться голышом в Мертвом Красном море, – вкрадчиво протянул он.

Я уронила руку.

Ник не способен ни на какую любовь, хоть чуть-чуть напоминающую человеческую. Он сам мне об этом говорил. Просто на этой неделе он избрал своей новой игрушкой меня, вот и все. И нет смысла собирать воедино осколки моего разбитого сердца и вручать ему. Хватит мне ударов, полученных от Харви. Не надо уничтожать меня до конца.

Я весело, хоть и слегка вымученно, рассмеялась и хлопнула Ника по плечу – точно так же, как хлопнула бы Сьюзи или Роз. Жест, который говорит: добрый приятель, старый друг.

– Ник, хватит болтать глупости.

Его лицо слегка омрачилось. Но в следующий миг он снова улыбался со своей привычной беззаботностью, и я поняла, что поступила правильно.

Но сейчас не время думать ни о Нике, ни о Харви. Дело ведь не в том, что я оставила дома школьный проект. Дело в том, что накануне Нового года я разбила стекло.

– Ладно, на Мертвое Красное море махнем как-нибудь в другой раз, – сказала я Нику. – А сейчас мне надо отыскать братца.

И выяснить у него, много ли несчастий я накликала.

Жизнь Пруденс Найт была наполнена двумя важными делами: обольщать дураков и преодолевать трудности. Лишь в этом году она выяснила, что, оказывается, не сирота, а незаконнорожденная дочь первосвященника, который так и не удосужился признать ее. И даже названые сестры ее предали – посмели истребить целую кучу народу, не посоветовавшись с ней, Пруденс. И она чуть не пала жертвой каннибалистического заговора.

Тем не менее ей как-то удавалось находить время на простые радости жизни – например, полюбоваться, как ее заносчивого бывшего бойфренда Ника отшила полукровка. Отшила? Точнее сказать – изничтожила. Это все равно что летать ночью на метле, а потом внезапно рухнуть на землю в груде щепок.

– Сатана с тобой, – говорила Нику Пруденс. – Какое, должно быть, огорчение для тебя. Но есть и светлая сторона: меня это очень позабавило.

Ник прислонился к стене, скрестив руки на груди, и смотрел, как Сабрина поспешно удаляется. Она и вправду неплохо выглядела в своей мини-юбочке и с новенькими белоснежными волосами, но Пруденс все равно не понимала, что он в ней нашел.