– Ты уверена, дорогая? – спросил я. – Радинасыщения этого тела я совершил множество весьма неблаговидных поступков.

Меррик допила содержимое стакана. Я хотел было наполнить егоснова, но она, опередив меня, сама потянулась за бутылкой.

– Ты хочешь получить записки Эрона?

Я был совершенно огорошен.

– А ты что, готова их отдать?

– Дэвид, я преданно служу делу Таламаски. Кто знает, какаяучасть ожидала меня, если бы не орден. – Меррик помедлила немного, затемдобавила: – Но я также всей душой верна тебе... – Она опять замолкла нанесколько секунд. – Ты и был для меня Таламаской, Дэвид. Можешь себепредставить, что я почувствовала, услышав сообщение о твоей смерти?

Я вздохнул. Что я мог ответить?

– Разве Эрон не рассказывал, как мы оплакивали тебя – всете, кому не доверили даже частицу правды?

– Клянусь душой, Меррик, мне очень жаль. Нам казалось, чтотайна слишком опасна и ее следует хранить. Другого оправдания у меня нет.

– По официальной версии, ты умер здесь, в Штатах, вМайами-Бич. Останки отправили в Англию еще до того, как мне сообщили потелефону, что тебя больше нет. Знаешь, что я сделала, Дэвид? Я заставиласлужащих похоронного бюро задержать гроб до моего приезда в Лондон. Когда янаконец добралась, он был уже запечатан, но я заставила их снять крышку. Да,заставила: вопила и ругалась, пока они не сдались. Затем я выслала всех из залаи осталась наедине с тем телом, Дэвид, с тем напудренным и прихорошеннымпокойником, уложенным в атлас. Я пробыла рядом с гробом, наверное, целый час,пока они не начали стучать в дверь, и лишь тогда разрешила им продолжить своедело.

На лице Меррик не было гнева – оно выражало скорее легкоеудивление.

– Я не мог позволить Эрону сообщить тебе правду, –оправдывался я, – ни в тот момент, ни тогда, когда не знал, выживу ли вновом теле, ни в то время, когда не понимал, какая участь уготована мне вбудущем. Пойми, я не мог так поступить. А потом... Потом было уже поздно.

Она чуть подняла брови и с сомнением покачала головой, послечего сделала еще глоток рома.

– Понятно...

– Слава Богу! – откликнулся я и с уверенностью добавил:– Со временем Эрон рассказал бы тебе об обмене телами. Обязательно. Легенда омоей смерти предназначалась для кого угодно, только не для тебя.

Меррик хотела было что-то сказать, но передумала и лишькивнула в ответ.

– Мне кажется, привести в порядок архив Эрона должна именноты, – продолжил я. – Разобрать его при участии только старшин ордена,не посвящая в это никого другого. Забудь на время о существовании Верховногоглавы.

– Перестань, Дэвид, – ответила она. – Знаешь,спорить с тобой теперь, когда ты выглядишь так молодо, гораздо проще.

– Ты никогда не упускала случая поспорить со мной,Меррик, – ответил я. – Ты не думаешь, что Эрон обязательно бы сдал вархив свои записи, будь он жив?

– Может быть, – сказала она, – а может быть, инет. Возможно, Эрон предпочел бы предоставить тебе свободу, оградить отненужного внимания. Возможно, ему хотелось, чтобы тебя оставили в покое и невмешивались в твою жизнь, как бы в дальнейшем она ни сложилась.

Я не совсем понял, о чем она говорит. Таламаска всегдаотличалась сдержанностью, пассивностью и категорическим нежеланием оказыватькакое-либо влияние на судьбы людей. Поэтому ее слова остались для менязагадкой.

Меррик пожала плечами, сделала очередной глоток рома ипринялась перекатывать край стакана по нижней губе.

– А может быть, все это не имеет значения, – сказалаона. – Я знаю лишь, что сам Эрон не сдал свои записи в архив. Вечером тогодня, когда Эрона убили, я отправилась к нему домой на Эспланейд-авеню. Тызнаешь, что он был женат на Беатрис Мэйфейр, принадлежащей к белой ветви этогосемейного клана, – не ведьме, между прочим, а жизнерадостной и щедройженщине. Она до сих пор жива. Беатрис предложила мне забрать бумаги, помеченныегрифом «Таламаска». Она понятия не имела о том, что в них содержится.Оказывается, Эрон однажды попросил Беатрис в случае непредвиденныхобстоятельств связаться со мной, что она и сделала, выполняя данное емуобещание. Впрочем, она все равно не сумела бы прочитать документы, посколькувсе они, как исстари принято в Таламаске, написаны на латыни.

Так или иначе, в моем распоряжении оказались несколькопапок, на каждой из которых рукой Эрона были написаны мое имя и номер телефона.Одна папка была полностью посвящена тебе, хотя во всех документах фигурировалоне имя, а всего лишь заглавная буква «Д». Эти бумаги я перевела на английский.Их никто никогда не видел. Никто, – подчеркнула она. – Но я знаю ихпочти слово в слово.

Я вдруг осознал, как приятно мне слушать рассуждения Меррико тайнах Таламаски – ведь когда-то они были частью и моей жизни, нашимобщим, – и на душе стало тепло, словно рядом вновь ощущалось присутствиеЭрона.

– Мне кажется, тебе следует знать об этом, – глотнувеще рома, продолжала Меррик. – Мы ведь раньше никогда ничего друг от другане скрывали. Я, по крайней мере, была в этом уверена. Просто в последнее времямне приходилось много времени проводить в разъездах по всему миру. Ты жезнаешь, что основной областью моих исследований является магия.

– Что именно Эрон знал? – Я был раздавлен и чувствовал,как по щекам текут слезы, но хотел выслушать все до конца. – С тех пор какя стал вампиром, мы с Эроном не встречались. Я все никак не мог решиться навстречу с ним. Догадываешься почему?

Голос мой звучал ровно и глухо, но на сердце было тяжело, ив душе царило смятение. Моя скорбь по Эрону никогда не пройдет, я пронесу ее всебе сквозь годы, тщательно скрывая от своих вечных спутников-вампиров – Луи иЛестата.

– Нет, – покачала головой Меррик. – Нет, недогадываюсь. Но могу сказать...

Она на миг умолкла, словно ожидая, что я остановлю ее. Но яэтого не сделал, и Меррик продолжила:

– Могу тебе сказать, что он был огорчен, разочарован, но досамого конца оставался великодушным.

Я низко опустил голову и прижал холодную ладонь ко лбу.

– Эрон говорил, что каждый день молится, чтобы ты пришел кнему, – медленно пояснила Меррик. – Он очень хотел в последний разпоговорить с тобой, вспомнить все то, что вам довелось пережить, и понять, чтоже в конце концов произошло, из-за чего вы расстались.

Я поморщился, хотя в полной мере заслужил упреки, причемгораздо более суровые. Как непорядочно было с моей стороны не связаться сЭроном! Даже Джесс после своего исчезновения из Таламаски написала мне!