Если Меррик и сумела прочесть какие-то мои мысли, то не подалавиду.

– Разумеется, – после небольшой паузы заговорилаона, – Эрон подробно рассказал о, как он выразился, «фаустовском обменетелами», в деталях обрисовал твое новое молодое тело и часто упоминал окаком-то исследовании, проведенном вами, дабы удостовериться, что душа,пребывавшая в том теле, покинула его навсегда. Вы ведь с Эрономэкспериментировали, пытаясь связаться с праведной душой, даже рискуясобственной жизнью?

Я лишь кивнул, не в силах говорить, сломленный отчаянием истыдом, и Меррик продолжила:

– Что касается подлого Похитителя Тел, Раглана Джеймса,который и затеял все это противоестественное действо, то Эрон не сомневался,что душа этого маленького дьявола растворилась в вечности, вне пределовдосягаемости.

– Это правда, – подтвердил я. – Уверен, досье нанего закрыто, хотя, возможно, так и осталось незавершенным.

Меррик помрачнела, не в силах справиться с эмоциями, однакоуже через секунду сумела-таки взять себя в руки.

– Что еще написал Эрон? – спросил я.

– Он упомянул, что Таламаска неофициально помогла «новому»Дэвиду вернуть значительные капиталовложения и собственность, принадлежавшиеДэвиду «старому». Кроме того, он не считал нужным оставлять какие-либодокументальные свидетельства относительно обретения Дэвидом «второй молодости»,а тем более передавать отчеты об этом происшествии в архивы Лондона или Рима идо самого конца отстаивал свою точку зрения.

– Почему он не хотел, чтобы обмен телами стал предметомизучения? – спросил я. – Мы ведь сделали тогда все, что было в нашихсилах.

– Эрон считал, что сама возможность обмена теламипредставляет слишком большую опасность, но при этом многим может показатьсявесьма привлекательной. Он боялся, что материалы угодят не в те руки.

– Разумеется, – согласился я, – хотя в те дни мыникогда не терзались сомнениями.

– Досье действительно осталось незавершенным, –пояснила Меррик. – Эрон был уверен, что обязательно тебя увидит. Временамиему казалось, будто он чувствует твое присутствие в Новом Орлеане, и тогда онпринимался бродить по улицам и искать тебя в толпе.

– Да простит меня Бог...

Прошептав последние слова, я отвернулся от Меррик, склонилголову и прикрыл глаза рукой. Мой старый друг, мой любимый старый друг! Как могя так хладнокровно покинуть его? Почему наш стыд за содеянное часто оборачиваетсяжестокостью по отношению к невинным? Почему так происходит?

– Продолжай, пожалуйста, – справившись с минутнойслабостью, попросил я. – Ты должна рассказать мне все.

– А ты не хочешь сам прочитать бумаги?

– Попозже, – покачал головой я.

– Эрон однажды увидел тебя в компании Вампира Лестата. Онопределил этот случай словом, которое любил, но которым редко пользовался:«душераздирающий». – Язык у Меррик начал слегка заплетаться, но голосзазвучал еще более мелодично, и в нем появился намек на прежний новоорлеанскийфранцузский акцент. – Эрону поручили проследить, чтобы похороны прошли какполагается. И вот ночью, когда его пригласили на опознание старого тела ДэвидаТальбота, он заметил молодого человека и стоящего рядом с ним вампира. Эрон сразуобо всем догадался и впервые в жизни испугался за тебя.

– Что еще? – спросил я.

– Позже, – негромко продолжила Меррик, – когда тыбесследно исчез, Эрон был уверен, что Лестат насильственно изменил твоюсущность. Только так и никак иначе мог он объяснить, почему ты разом порвал всесвязи с прошлым, хотя сведения от банков и агентов определенно подтверждали,что ты жив. Эрон отчаянно скучал и множество раз решительно заявлял о том, чтоты не мог стать вампиром по собственному желанию. Все свое время в тот периодон полностью посвящал изучению проблем, связанных с белой ветвью кланаМэйфейров – с Мэйфейрскими ведьмами, – и отчаянно нуждался в твоихсоветах.

Я долго не мог найти в себе силы, чтобы ответить. Я неплакал, потому что вампиры не плачут, а лишь отвел взгляд и принялсяосматривать пустое кафе, но ничего не увидел, разве что размытые силуэтытуристов, плотной толпой двигавшихся по Джексон-сквер. Я прекрасно знал, каковоостаться одному в горестный миг – не важно, где и когда это случается. Теперь ябыл один.

Затем я мысленно вернулся к Эрону, другу, коллеге инапарнику, вспомнил все, что нам довелось пережить, и пред моим мысленнымвзором явственно предстал его образ: ясные голубые глаза, доброе лицо. Яувидел, как он в своем льняном полосатом костюме-тройке не спеша прогуливаетсяпо ярко освещенной Оушэн-драйв в Майами-Бич, резко выделяясь на фоне остальныхлюдей, словно яркий узор на темной картине.

Меня захлестнула волна боли, но я не сопротивлялся иполностью отдался в ее власть. Убийство Эрона было связано с тайнамиМэйфейрских ведьм. И совершили его какие-то вероотступники из Таламаски. Вполнепонятно, почему мой верный друг не предоставил ордену свой отчет обо мне: времябыло неспокойное. Доказательством тому служит и тот факт, что сам он в концеконцов стал жертвой предательства со стороны ордена. А потому моя история в егоневероятном архиве так и останется без финального аккорда.

– А еще что-нибудь там было? – спросил я наконец уМеррик.

– Нет. Больше ничего нового. Так, отдельные дополнения инюансы. – Она снова глотнула из стакана. – К концу жизни Эрон былужасно счастлив, знаешь ли.

– Расскажи.

– Я имею в виду Беатрис Мэйфейр. Он любил ее. Эрон никогдане предполагал, что будет счастлив в браке, но тем не менее это случилось. Онабыла красивая, общительная женщина, удивительным образом сочетавшая в своемхарактере черты троих или даже четверых разных людей. Эрон признался мне, чтоникогда прежде не испытывал такой радости, какую дарила ему Беатрис. И конечноже, она не была ведьмой.

– Очень рад это слышать, – откликнулся я дрогнувшимголосом. – Значит, Эрон стал, так сказать, одним из них.

– Да, – кивнула Меррик. – Во всех отношениях.

Она пожала плечами. Стакан в ее руке оставался пустым.Странно, но она не спешила наполнить его вновь. Почему? Возможно, хотелаубедить меня в том, что давно уже перестала быть той великой любительницейвыпить, какой слыла прежде.