– К чертовой матери! – крикнул Сидор Сидорыч, выбрасывая деньги из карманов. Зеленые бумажные доллары разлетались по ветру как саранча.

Сидор Сидорыч стоял на краю глубокого оврага у леса.

Его перевернувшийся джип «Тойота Лэнд Крузер» лежал на дне оврага у обломившийся от его тяжести березки.

– К чертовой матери! – еще громче заорал Сидор Сидорыч, продолжая швыряться долларами. Вид у него был ужасно безумный.

– Зря, вы так, – сказала ему семнадцатилетняя девчонка в разорванном платье с размазанной по щекам губной помадой и тушью.

– Молчи, дуреха! – прикрикнул на нее Сидор Сидорыч, потрясая в воздухе кулаками, – разве тебе дано соплячке знать, как страдает душа русского мужика!

– Вы, кажется, гашиша перебрали! – хихикнула девчонка и стала подбирать с земли разбросанные доллары.

– Что это со мной?! – пробормотал Сидор Сидорыч, обводя помутневшим взглядом серое пасмурное небо, зеленое поле и темный еловый лес, и через мгновение его взгляд стал понемногу проясняться.

– Ты что это, мои деньги берешь, – опомнился Сидор Сидорыч, – или думаешь, раз я перебрал, так меня надуть теперь можно?!

– Дурачок, я же для тебя их и подбираю! – огрызнулась девчонка.

– Вот это по-нашему! – улыбнулся Сидор Сидорыч и заметно повеселел.

– Бог с ним, с джипом, новый куплю, главное, что живы остались, – вслух подумал он, с досадой оглядываясь на разбитый и перевернувшийся джип.

Однако девчонка подобрала с земли последнюю бумажку и резво побежала прочь.

– А хрен с ней, – вздохнул и одновременно сплюнул Сидор Сидорыч и присел на траву. Его все еще мутило, и голова продолжала кружиться.

– А есть ли смысл в жизни? – спросил он сам себя и достал пистолет, посмотрел в его черное дуло, приставил к виску, потом резко направил в сторону убегающей девчонки, прицелился и выстрелил.

Девчонка тут же упала, а Сидор Сидорыч со злорадной улыбкой закурил.

Его глаза опять загорелись безумным огоньком, как бывало прежде на охоте.

– Охота пуще неволи, – вздохнул удовлетворенно Сидор Сидорыч и медленно поднявшись, подошел к девчонке.

Она громко ревела, схватившись рукой за окровавленную ногу.

– Да, не бойся ты, дуреха, сама виновата, воровать ведь не хорошо! – Сидор Сидорыч захотел с ней заговорить, как аморально грабить, убивать, прелюбодействовать, но вовремя опомнился.

– А хочешь, я тебя своей секретаршей сделаю?! – лукаво улыбнулся он.

– А вот этого не хочешь?! – и девчонка показала ему вытянутым средним пальцем правой руки неприличный жест.

Сидор Сидорыч обиженно засопел, а потом убрав пистолет в карман, склонился над девчонкой и стал доставать из ее разорванного платья деньги, тут же убирая их в свои карманы.

– Дяденька, ну, простите меня! – неожиданно всхлипнула девчонка, протягивая к нему свои руки.

Сидор Сидорыч сразу же воодушевился и выпрямил плечи. Это мое время, – подумал он и на его лице сразу же обозначилась цель, его воля и абсолютная власть над всем загнившим миром, в том числе, и над этой дрянной девчонкой.

– Это я – супермен, – говорил сам себе Сидор Сидорыч, поднимая с земли раненную девчонку и унося ее с собой на руках

– Спасибо, спасибо, вам, дяденька, – шептала девчонка сквозь слезы, утыкаясь мокрым носом в его здоровенное плечо.

– Бабам всегда надо показывать свою власть, – усмехнулся еще более удовлетворенный собой Сидор Сидорыч, и вдруг почувствовал как девчонка вытащила из его кармана пистолет и приставила его дулом к животу, а потом дуло резко поползло вниз, к самому сокровенному месту.

– Нет, только не это! – заорал Сидор Сидорыч и сразу же прогремел выстрел…

Уже третью неделю Егор Петрович спускался по водосточной трубе к своей ненаглядной, к соседке Люське.

Жена, конечно, не могла этого знать, поскольку Егор Петрович заблаговременно бросал ей в чай снотворные таблетки.

– Ой, как спать хочется! – в который уже раз сладко зевнула и одновременно потянулась ничего не подозревавшая жена.

Егор Петрович стыдливо опустил свою лысую голову, но жена даже и не взглянула на него, – она уже громко храпела, подложив под щеку тарелку с недоеденным винегретом.

Для проверки Егор Петрович опять выдрал у нее с затылка солидный клок волос, и тут же с досадой поморщился, обнаружив, что на этом месте у жены уже образовалась хорошо заметная проплешина.

Лучше уж с ног выдирать по волосику, или с бровей, а еще лучше с подмышек, – подумал Егор Петрович и опрометью кинулся к окну, а потом вниз по водосточной трубе, где двумя этажами ниже его ждала сладострастная Люсендра.

Именно так ласково называл ее Егор Петрович, когда крепко сжимал ее гибкое тело в своих суровых мужских объятиях. От объятий у Люськи часто оставались синяки, которые она потом тщательно замазывала тональным кремом.

– Ну, ты и Геракл, – говорила она, с восхищением разглядывая его могучие руки циркового акробата.

– Да, уж, стараюсь! – безумно хохотал в ответ довольный собою Егор Петрович.

– А ты не боишься разбиться?! – спросила его с опаской Люська, – может через подъезд ходить будешь?!

– Да, ну, на хрен! – беззаботно махал рукой Егор Петрович, – без романтизму нет эротизму!

Однако, когда Егор Петрович полез по водосточной трубе обратно, железный крюк на котором крепилась труба, под его ногой неожиданно согнулся и выпал из стены, а вслед за ним сорвалась и нога, и бедный Егор Петрович с ужасным и диким криком полетел вниз.

В больницу к нему так никто и не пришел. Ни обманутая жена, ни его ненаглядная Люсендра.

Весь дом знал об этом и соседи часто переговаривались между собой, осуждая этих двух жесткосердных и по-своему несчастных женщин.

А Егору Петровичу было уже на все наплевать.

Весь перебинтованный и зажатый медицинским корсетом, уже не Геракл, а пожизненный инвалид, парализованный от ног до самой сокровенной своей части, он как-то странно по первобытному невнятно подвывал, слушая по радио веселую песенку.

Мне, кажется, что я немного рассеянный, поскольку очень часто теряю деньги… Деньги как вода проливаются сквозь мои пальцы, а поэтому часто я залезаю в долги, а потом мне приходиться или признаваться, что я их опять потерял или убегать куда-нибудь к чертовой матери, чтоб не избили, как в прошлый раз, до полусмерти…

Мне часто не верят, и очень часто дают мне по морде, а поэтому я такой вот озлобленный и неадекватный, в общем чрезвычайно неприятный тип…