— Когда увозили, он чувствовал себя вполне сносно, — ответил доктор, попрощался и вышел из палаты, сопровождаемый миловидной свитой.

На соседней кровати тихо лежала Анна, глядя в потолок. Лена забеспокоилась:

— Как вы? Может, водички дать?

— Нет. Я вот не знаю, как сообщить сыну, чтоб купил мне этот корсет да забрал меня, — всхлипнула она. — Почему он не пришёл вчера вечером? Почему он сейчас не идёт?

— Так утром, кажется, не пускают! А вчера мог не успеть. С дороги всё-таки! — пыталась успокоить соседку Лена.

Анна Павловна немного полежала, над чем-то размышляя.

— Эх, был бы у меня телефон! — вздохнула она.

— Так попросите позвонить из ординаторской! — предложила Лена.

— Так некуда звонить, так и не поставила домашний, а сотовый разбился вместе со мной.

— Попросите у медсестёр сотовый!

— Я у сына впопыхах вчера забыла номер записать, — пожаловалась она. — В общем, как ни крути, а придётся ждать вечера. Может, объявятся родственники, тогда и поговорим. Лен! Ты где там?

— Здесь! Куда я с подводной лодки? — отозвалась девушка.

— Ты не уснула? Может, опять свой сон смотришь? Что там дальше, видела?

— Видела немного.

— Так расскажи. А то придут мои, заберут меня, и я продолжение так и не узнаю! — взбодрилась она надеждою.

— Ну, бежала я по лесу, бежала, а выйти из него никак не могу. Деревья кругом незнакомые, становится всё темней и страшней. А голод! Просто грызёт изнутри. Стала я собирать ягоды, какие под ногами да на кустах нашла. От кислоты оскомина зубы сводит, живот от голода разговаривает. Стала оглядываться, вижу — заблудилась! Села под развесистый куст и заплакала так горько: брата не смогла спасти и себя погубила. Скоро ночь — загрызут дикие звери, и не увидеть мне больше ясна солнышка, бабки Манефы и матери с братьями. Так и уснула там, где сидела. Разбудил шум. В свете луны хлопает крыльями сова, глядит на меня круглыми жёлтыми глазами и садится на пень. Потопталась на круглой площадке, будто место выбирает для отдыха, снова захлопала крыльями, взлетела и стала надо мной кружить, да так низко, кажется, сейчас в волосы вцепится. Я вскочила, руками голову накрыла, она сделала надо мной круг и медленно полетела между деревьями. Я — за ней, думаю, зовёт меня за собой. А сова отлетит немного и присядет то на сук, то на ветку, то на пенёк, будто меня поджидает. У меня сон как рукой сняло. Интересно и боязно, куда она приведёт. Вскоре в лесу стало светлеть, и сова теперь отдыхала реже, а я, гоняясь за ней, ноги в кровь посбивала о сосновые шишки и острые камни. Когда совсем рассвело, сова куда-то пропала, и я осталась одна. Присела отдохнуть на кочку, задремала и как заору. Кочка оказалась муравьиной кучей. Как я вертелась, прыгала, чтобы сбить с себя муравьёв! А они везде щекочут и кусают. Не помня себя, бросилась прочь от этого места и, представляете, вылетела на опушку леса прямо к моим похитителям, среди которых, кстати, был и Пётр, и выглядел он вполне здоровым. Они мирно завтракали между двумя телегами, сидя на земле вокруг импровизированной скатерти. Вкусно пахло жареным мясом. Моё стремительное появление привело всех в дикий восторг. Как они заулюлюкали, загалдели! От неожиданности я остолбенела, потом повернула назад и бросилась наутёк.

— Девочки! Быстренько обедать! — прокричали снаружи.

— Позже поедим, рассказывай! — попросила Анна.

— А дальше я не знаю. Ещё не видела. Так что пойдём, захотелось горяченького. Борщом пахнет.

Лена удобно устроилась в постели лицом к стене для просмотра новой серии сна — полный желудок располагал к этому, но ей помешали.

— Боже мой! Корсет! Мои вы родненькие! Как узнали, что мне корсет нужен?! — громко радовалась Анна.

— А мы вчера встречались с твоим доктором. Он сказал, какой именно требуется, и адрес специального магазина дал. Так что мы тебя сегодня забираем! — говорил весёлый тенорок.

— Ой, мои вы дорогие! Сыночек! Как я рада! Вот счастье! — продолжала восклицать соседка.

— Мама! А у нас для тебя сюрприз! — таинственно начал Павел.

— Ничего не случилось? — встревожилась Анна.

— Случилось! Только хорошее! Ты скоро станешь бабушкой! — торжественно произнёс сын.

— Лена! Лена! Ты не спишь? — закричала соседка. — Всё сбылось! Представляешь? Всё, что ты сказала, так и получилось! И внучка у меня будет!

— Как это внучка? — возмутился Павел. — Пацан будет! Никаких девок! Первым должен быть пацан-защитник, а потом уже кого хотите! — разрешил он.

Лена всё слышала, и сама удивлялась, как смогла так точно угадать.

Уснуть, как ни старалась, не удалось: то ли снотворное перестали колоть, то ли в палате было слишком шумно, пока собирали домой соседку. Так и прошёл тихий час в хождении Анны туда-сюда, в хлопанье дверей, шуршании свёртков, звяканье посуды. Наконец переодетая соседка тронула Лену за плечо и стала прощаться:

— Выздоравливай и больше не попадай сюда! Жаль, не узнаю, чем там у тебя всё закончится, но, может, когда-нибудь свидимся! Слушай! А ты не можешь нам ещё что-нибудь предсказать?

— У вас всё будет хорошо, — заверила Лена, садясь в кровати.

— А как мы внучку назовём? — настаивала Анна.

— Сами имя придумаете. Зачем подсказывать? Хорошее будет имя, красивое! — упорствовала Лена, желая поскорее остаться одна.

— Вот, видите? — говорила, покидая палату, Анна. — Эта девушка предсказывает будущее. Она мне всё сказала правильно, и про внучку тоже!

— Мама! Я же тебе сказал: па-цан! — послышалось из коридора.

Лена с облегчением вздохнула и вернулась к подушке, но сон не шел. За окном щебетали весенние птахи, во дворе натужно урчал мотор машины. Снова скрипнула дверь — санитарка шлепнула стопку чистого белья на стул, собрала в узел постель с освободившейся кровати.

— Скоро, девонька, новенькую привезут из реанимации, так что недолго тебе скучать, — говорила она, расправляя чистую простыню.

Лена отвернулась: ей, наоборот, хотелось побыть одной, подумать в тишине о себе, о том, что с ней происходит.

Теперь стукнул шпингалет, распахнулась вторая створка — в палату въехала каталка. Её поставили вплотную к свободной кровати, опустили, и больная, поднятая под мышки и за ноги, безучастно переместилась на постель. Носилки на колёсиках исчезли, но появилась капельница, её установили перед новой соседкой. Медсестра входила и выходила: регулировала вентиль, проверяла пульс. Суета раздражала, не позволяла уснуть. По коридору прогремела тележка с кастрюлями, зычный женский голос позвал всех на ужин. Лена собиралась с духом, чтобы встать, когда в палату влетела Настя, а за ней робко вошла пожилая женщина, ещё довольно интересная, с умелым макияжем на лице, который скрыл, вероятно, около десяти её лет, одетая в модный брючный костюм фисташкового цвета и белые туфли на каблуках. Она осмотрелась и, стараясь не шуметь, на цыпочках приблизилась к Лене: