популярная телеведущая. Еще не так давно имя ее отца, петербургского мэра, гремело по всей России, мать была членом Совета Федерации... Теперь Ксения деликатно орудовала японскими палочками, макая мраморное мясо в соевый соус. Она старалась выглядеть сдержанной и даже немного печальной. Ведь рядом с ней сидели смертельно больная женщина и несчастный муж этой женщины. Супружеская чета почти ничего не ела. Не выдержав давящего молчания, Ксюша заговорила спокойно и непринужденно.

— Не нужно замыкаться в себе, — говорила она убежденно. — Никогда нельзя унывать. Человек должен иногда позволять себе расслабиться, повеселиться...

Все трое, конечно же, понимали, что речь идет не о каком-то абстрактном человеке, но именно о больной супруге премьера!..

— А почему бы вам не сходить в Большой! — предложила симпатичная собеседница. — Например, на «Лебединое озеро».

Сафьянов вскинул руки в протестующем жесте:

— Нет, нет, нет! Только не на «Лебединое озеро»! Меня уже мутит от этого балета! Каждую иностранную делегацию на него водим!

Ксюша рассмеялась.

— Ну, тогда на «Снегурочку»! — проговорила она сквозь смех.

Премьер поморщился, но Ксения продолжала убеждать супругов:

— Вы думаете, это детская сказка!..

— Да нет, я прекрасно понимаю, что музыка Римского-Корсакова...

— Вот именно! А Снегурочку поет сама Томская! Уж ее-то стоит послушать!

— Томская? — Больная немного оживилась. — Мы ведь слышали ее, Миша!..

В конце концов Ксения Собчак добилась своего! Супруги Сафьяновы отправились в театр вместе с ней.

Томская пела отлично! А после спектакля все трое прошли в уборную солистки и мило поболтали с ней. Разумеется, Томской было известно о болезни жены премьера, об этом многие в Москве говорили. На следующий день в приемной министра внезапно раздался телефонный звонок, которого Сафьянов совсем не ожидал. Звонила Галина Томская. Она прямо заговорила о болезни его жены и предложила знакомство со специалистом по нетрадиционной медицине. Кремлевская чета решилась пойти и на это. Врачи определяли состояние Сафьяновой как почти безнадежное. Специалист поил женщину травяными отварами и окуривал душистым паром. И действительно, наступило облегчение. Теперь супруги Сафьяновы часто бывали в Большом, порою в сопровождении близких друзей. Жена Сафьянова даже подружилась с Галиной Томской. Большому театру эта внезапная дружба оказалась весьма выгодна. Сафьянов добился принятия проекта о правительственной финансовой поддержке театра. Проект был принят единогласно, никто не хотел показать себя невежественным субъектом, не разбирающимся в искусстве.

Впрочем, улучшение здоровья больной было временным. Врачи в итоге оказались правы. Жена Сафьянова умерла. Многие обратили внимание на присутствие Томской на похоронах. Она стояла рядом с безутешным вдовцом и что-то говорила ему участливо и доверительно. Вскоре Сафьянова уже можно было встретить в Большом почти каждый вечер. Положение Томской в театре весьма упрочилось. Директор советовался с ней о приглашении новых режиссеров, о репертуаре и гастрольной политике. Она даже утверждала певцов на роли...

Степанов пристально смотрел на Скромного. Тот вздохнул, налил воды из графина в граненый стакан и выпил половину.

— Я многим обязан Томской! Я фактически ее должник. Это ведь благодаря ей я близко познакомился с Михаилом Михайловичем! Но поймите, я всегда действовал в интересах театра!..

Большой театр поддерживался материально не только правительством, а и частным капиталом. Отечественные предприниматели составили Попечительский совет. Еще бы! Ведь в прессе постоянно писали о необходимости денежных вливаний в российскую культуру! Сам президент во время встречи с олигархами заметил, что следует обратить серьезное внимание именно на Большой театр! Это замечание главы государства было воспринято фактически как приказ! Волей-неволей современные российские буржуа теперь регулярно поддерживали главный театр страны крупными денежными взносами. Этот процесс контролировался председателем Попечительского совета. Именно таким председателем сделался теперь Григорий Александрович Овчинников. Но бизнесмены, наделенные в избытке деловой хваткой, всячески пытались превратить Большой театр в коммерческое предприятие. Это, конечно же, предполагало активное вмешательство председателя во внутренние дела труппы, то есть в гастрольную и репертуарную политику...

— Но все-таки, — настаивал Степанов, — с кем Томская особенно конфликтовала?

Скромный помялся, но вынужден был признать, что с женской половиной труппы певица ссорилась регулярно...

— Я доверяю вам, Василий Никитич! — повторял Скромный. — Поэтому я с вами откровенен, предельно откровенен! Томская заметила, что к Сафьянову проявляет активный интерес балерина Молочкова. Начались ссоры, придирки. Однажды я слышал, как Молочкова сказала, что — представьте себе! — с удовольствием накормит солистку толченым стеклом! Ну и Томская, разумеется, не оставалась в долгу! А вы Купаву помните?

— Какую Купаву? — спросил Степанов. Но вдруг вспомнил: — Ах да, это подруга Снегурочки...

— Подруга, подруга! Грушева поет эту подругу. Ну так вот, Томская отбила у Грушевой Байкова! Поехала на гастроли. Так сказать, турне на двоих!.. Ха-ха!.. Он ей, то есть Галине, скоро надоел. Она его бросила. А у Грушевой с ним уже больше не сложилось. И Байков обиделся...

Оказалось, Томская настаивала на преобладании в репертуаре опер, и причем таких опер, где в главных женских партиях блистало бы ее сопрано. И конечно, из-за этого она в последнее время ссорилась с дирекцией. Между тем солистка старела, голос ее слабел, а тут еще и злоупотребление алкоголем! Томская нападала на главного дирижера, уверяя всех, что он нарочно дирижирует так, чтобы все огрехи ее пения были на виду!

То и дело она грызлась со своей теткой, Еленой Ланиной, главным бухгалтером театра. «Разве это деньги? Это же копейки!» — кричала Томская, хотя в театре никому не платили столько, сколько ей!..

Степанов понял, что на самом деле Скромный ненавидит Томскую. Что ж! Значит, и он мог быть замешан в ее внезапном исчезновении. В исчезновении или в убийстве?!

Вдруг оба вздрогнули. Попугай, выпорхнув в очередной раз из клетки, хрипло выкрикнул:

— Томская мертва! Томская мертва!..

Директору с трудом удалось схватить упрямую птицу и водворить назад. Степанов расслышал бормотание Скромного:

— Дура!.. Дура!.. Глупая птица!..

Директор стоял, раскрасневшийся, удерживая клетку с большой птицей обеими руками. Наконец он произнес:

— Я... Я унесу... — Он выставил вперед подбородок, указывая на клетку.

—Конечно, конечно! — поддакнул Степанов. Он был совершенно растерян.

Но когда Скромный покинул кабинет, Степанов пришел в себя и облегченно вздохнул. Вообще-то ему совсем не хотелось, чтобы Скромный присутствовал на допросах.

Вошел Байков. Полноватый блондин, это он пел в «Снегурочке» Леля, партию, предназначенную для женского голоса. Войдя, Байков тотчас посмотрел на свои наручные часы, показывая следователю, что спешит.

— Нет, нет! — говорил Байков. — Я ничего не видел и ничего не знаю. Конечно, Томская и Величаева — великие певицы, но... я ничего не знаю!..

— Я был в тот вечер