Еще пять минут, и я с дрожащими коленками захожу за ограду. Мой велосипед стоит повернутый в сторону дороги – так, для удобства. Схвачу кепку, и домой. Ведь она должна валяться где-то на траве. Как же мне не хватает Макса сейчас. Вдвоем это было приключением, а одной что-то не так весело. Его слова не выходят у меня из головы. Неужели Когаович все придумала? Но зачем ей это? Мне хочется верить Максу. Очень хочется. Но есть одна загвоздка: откуда Соня узнала про ведьму?

– Ты че, козла не слышала? – у двери дома совершенно бесшумно появляется фигура, и я подпрыгиваю от неожиданности. На голове у нее колпак из старого картофельного мешка. Колпак свисает так, что лица совершенно не видно.

Мое сердце начинает колотиться, и я судорожно хватаю велосипед. Но по какой-то причине мои ноги совершенно не слушаются, и я понимаю, что не могу двинуться с места. К тому же я не могу уехать без кепки, потому что еще раз точно не приеду сюда.

– Теперь уж заходи, раз пришла. Вот дура, – произносит на удивление молодой голос, и я ему повинуюсь. Мои ноги сами идут в дом – понимаю я.

– Назвать деревню твоим именем, надо же придумать такое! – Говорит фигура в мешке и заходится смехом, а я вся покрываюсь мурашками.

Я хочу спросить, откуда она узнала про мои мысли, но вспоминаю про говорящего козла и передумываю. Как в «Алисе» становится все страннее и страннее. Шагнув в открытую дверь, я оступаюсь и падаю. Съезжаю куда-то вниз и очень быстро. На секунду закрываю глаза, в надежде, что все это видение, и оно исчезнет, как только я их снова открою.

Не исчезло.

– Где я? Господи, прошу вас, мне ничего не надо, только отпустите меня. Я ничего плохого не делала! – К своему ужасу, я понимаю, что из моих глаз вовсю струятся слезы. Разве не этого хотят все ведьмы? Этого, и еще супчика из маленьких девочек. На всякий случай оглядываюсь в поисках огромного котла и обглоданных детских костей. Слава Богу, нет. Да и для ребеночка я уже великовата.

– О нет, слишком много мороки варить суп, – смеется особа. И как это тебе ничего не надо? Прекрасно знаю, что надо. – Ведьма снимает колпак и являет моему взору свое лицо. Это вовсе не старуха, и не уродина. Она даже близко не похожа на ведьму. Огромные аметистовые глаза с кошачьим разрезом делают ее лицо кукольно красивым. От человека с такими ясными глазами никогда не ожидаешь ничего плохого. Если бы она пошла в актрисы, была бы гораздо популярнее. – Вот это?

Передо мной стоит девушка и крутит на пальце с огромным перстнем МОЮ кепку. На перстне сверкает синий ясный камень, и у меня появляется ощущение, будто я его уже видела где-то. Ее длинные белокурые волосы в жизни не знали расчески. И, признаться, она им уже не поможет. Такого количества колтунов я еще не видела ни на одной голове. Все это безобразие собрано в хвост и связано какой-то веревкой.

Подземелье освещено несколькими свечами, и в их блике лицо ведьмы кажется еще более нереальным.

– Это…Это, – я прочищаю горло потому что не слышу собственного голоса. – Это мое. – Указываю дрожащим пальцем на кепку, – Спасибо. Извините. Я пойду, да?

Полуобморочное состояние способно длиться ооочень долго. Было бы проще, если бы она просто стукнула меня и вырубила мое сознание. Да и сырость подземелья не помогает. Я готова рухнуть в обморок.

Ведьма закатывается смехом. Этого еще не хватало. Мало надо мной сегодня посмеялись. Что за день…

– И как же ты планируешь выйти? – она обводит рукой вокруг, и я понимаю, что единственный выход наверх – крутая горка, которая скорее похожа на кротовую нору с торчащими из нее корнями деревьев.

– Пожалуйста, я ничего не сделала! – Пячусь я назад, хотя прекрасно знаю, что со всех сторон меня окружает одно и тоже – сырая земля. В логове ведьмы пахнет гнилыми овощами и плесенью.

– Может, в карты поиграем? – Как ни в чем ни бывало, спрашивает она.

– Я…я не умею играть в карты. Я хочу домой, – почти в голос по-детски реву я.

– Ну, ну. Ты чего. Разве ты не за этим пришла – посмотреть, как я тут живу? Так смотри, чего торопишься. Ко мне редко кто заходит. А ты храбрая. Да не бойся, не съем тебя. Так уж и быть, – смеется она, поглаживая свой живот, скрытый, по крайней мере, под пятью слоями одежды. – Пообедала уже.

Ну и болтунья эта ведьма. Видимо, и правда, никто к ней не заходит, и единственная ее компания – козел. Тут я понимаю, мне нужна моя кепка, иначе никто не поверит. И еще атрибут какой-нибудь. А лучше фотография. Мне нужны доказательства.

– Ну, кепку я тебе отдам, а воровать нехорошо.

Как она… Я же не…

– Не сказала вслух. Да знаю. Ничего, привыкнешь. Не ведьма я.

Ага. Только вот ничего я вслух не могу произнести, мой язык онемел и отказывается произнести хоть одно членораздельное предложение.

– Да ты не бойся. Вот выпей, успокойся. – Ведьма (а я уже ни капельки в этом не сомневаюсь) протягивает мне кружку, из которой идет пар и разносится вкуснейший аромат кофе. Я вообще кофе не очень люблю, как и все подростки, и пью его наполовину разбавленным молоком и с двумя ложками сахара – и то только когда желаю казаться взрослой. Но сейчас мне охота принять угощение, и держаться за эту чашку как за единственную вещь, связывающую меня с реальностью.

Я беру кофе, и еле слышно буркнув «спасибо», отпиваю глоток. Напиток обжигает мне язык, и я проливаю его на пол. Хотя сырую землю полом, конечно не назовешь.

Кофе исчезает в недрах и оставляет за собой странный белый след. О, Господи, она меня отравила!!!

Ведьма наклоняется и говорит:

– Плохи дела. Беги домой. Вот же паразитка, что наделала!

– Я ничего не делала, правда! – отпираюсь я от ложных обвинений, в чем бы там ни было.

– Да не ты, дуреха. Придешь еще, – она оголяет костистое запястье и смотрит на огромные часы, – Месяца полтора осталось до нашей встречи. Так что не прощаюсь.

Она нахлобучивает мне кепку прямо на глаза, и тут я чувствую, что меня выталкивают. Но как только я ее поправляю, то оказываюсь на улице. Оглядываюсь – ведьмы нет.

Меня передергивает от страха, и я что есть сил бегу к велосипеду. Думаю, если бы я сейчас участвовала в олимпийских играх, то точно бы обошла Кристин Армстронг. Отдышаться я смогла только на шоссе. Я постояла с две минуты, согнувшись пополам, и, рухнув на траву, начала судорожно соображать, что же со мной такое приключилось. И тут в голове прозвучал уже знакомый голос. Голос, который вызвал дрожь по всему моему телу приказал: «дом горит, живо вставай, чего расселась». Я испуганно соскакиваю и изо всех оставшихся сил кручу педали домой. Мне надо поскорее увидеть маму. Рассказать ей все. Только она может меня защитить. Только она поможет мне. И только ей я могу доверить все. Господи, больше не играю в эти игры. Хотя, я это уже говорила однажды. Тогда мы с Катькой вызывали духов. Сделали поле, расчертили его, даже крест нарисовали для защиты. На блюдце нарисовали стрелку, зажгли свечу и, взявшись за руки, стали взывать к духу ее покойной прабабушки. Вскоре блюдце задвигалось, и я готова голову отдать на отсечение, это была не Катька. И уж точно не я, кто двигал блюдце. Оно словно ездило на воздушной подушке, указывая на буквы и цифры. И это казалось столь же нормальным и естественным, как смотреть фильм или пить чай. Наши пальцы едва поспевали за блюдцем. Мы задавали вопросы, а дух на них отвечал. Вопросы были простые: сколько детей у меня будет – трое, что получу по контрольной – столько же, и когда придет мама – в шесть тридцать две. Не знаю, насчет первого, а все остальное оказалось правдой. Поэтому, если вы меня спросите, верю ли я в духов, ведьм и судьбу, мой ответ: да. Только вот после такого спиритического сеанса начали происходить неприятности. Сначала у Катьки заболел кот Рыжик. Он лежал у обогревателя и не вставал целых три дня, и Катька вместе с ним. Потом Рыжик умер. А я получила тройбан по контрольной, что для меня было чуть не таким же потрясением, как и для Катьки смерть любимого питомца. Потом я потянула лодыжку, неудачно прыгнув с гаража. И все эти события заставили нас с Катькой дать клятву, что больше никогда в жизни не станем общаться с потусторонним миром. Клятву запечатали двумя плевками и рукопожатием.