ей почему-то было трудно поблагодарить бабушку за мобильник. Вообще было трудно произнести хоть что-нибудь. Бабушка попросила показать школьные тетради, немного покритиковала Юлию за почерк и нашла одну орфографическую ошибку, которую пропустила учительница.

— То, что у тебя в голове, никто никогда не отнимет. Я бы что угодно отдала за то, чтобы учиться в университете. Обещай мне, что ты не бросишь школу, как мама.

— А что, если меня исключат? — спросила Юлия.

Бабушка всплеснула руками.

— Деточка, я очень прошу, не надо так шутить! Речь о твоем будущем, неужели ты не понимаешь? У тебя должно всё сложиться лучше. Я так за тебя переживаю! Твоя мать ушла из школы, как только в силу возраста получила такую возможность. А когда я это обнаружила, было уже слишком поздно. Обещай мне, что не растранжиришь заработанные с таким трудом деньги на шмотки и гулянки.

Какие деньги? О чем это бабушка? Щеки у нее пошли красными пятнами. Что-то с ней не так.

— Бабушка… — начала Юлия и замолкла, не зная, что сказать дальше.

Бабушка взяла ее за руки и крепко сжала.

— Да, ты ведь еще не знаешь. Я вчера застраховала твое высшее образование, положила деньги, понимаешь? На всякий случай, а то ведь неизвестно, доживу ли я до того времени, когда ты окончишь школу, — но теперь-то в любом случае всё улажено. Ты сможешь стать учителем, врачом или даже пойти на связанную с искусством специальность, если захочешь. Конечно, я бы хотела отпраздновать вместе с тобой получение диплома, — бабушка сглотнула и вдруг показалась Юлии очень старой, — но если судьба распорядится иначе, я буду махать тебе с облака. Ты ведь будешь высматривать меня в небе?

Она вытащила из сумки коробочку из-под таблеток и вручила ее Юлии.

— Там код моего счета, он тебе понадобится, если… ну если… со мной что-нибудь случится. Сейчас тебе это понимать не обязательно, только не потеряй эту коробочку, слышишь?

Бабушка, скала в прибое, что случилось? Куда девалась вся неколебимость и постоянство? Что пошатнется следующим?

У Юлии всё сжалось в животе, что-то сдавило грудь и одновременно угрожало разорвать ребра изнутри. Где-то глубоко-глубоко в ней сидел крик. Но позволить ему вырваться было бы слишком опасно.

Неужели бабушка может умереть?

Бабушка продолжала говорить, но Юлия уже ничего не понимала из ее слов, до нее доносились только отдельные звуки, как из плохо настроенного радио. Она остро ощущала бабушкину коробочку в кармане штанов.

И вдруг из каши слов прорвалась ясная и четкая фраза:

— Почему ты не ешь ватрушку? Она что, и вкусом не вышла, не только видом?

Вот, это прежняя бабушка, которая всегда найдет, что покритиковать. Юлия и представить себе не могла, что когда-нибудь будет радоваться этому ворчливому тону.

Она откусила от ватрушки кусочек, но во рту он становился всё больше, всё вязче. И чем больше она старалась жевать, тем тверже становилась эта масса во рту, казалось, она вот-вот замурует весь рот и горло. Юлия тихонько встала и, осторожно переставляя ноги, пошла — удивительно еще, что ей удалось найти правильную дверь.

Нужно было срочно избавиться от этой каши во рту, пока она не затвердела, как гипс. Согнутыми пальцами Юлия стала ковырять во рту и с удивлением обнаружила, что эта масса далеко не такая уж и твердая. Получилось даже набрать в рот воды, поболтать туда-сюда, перекидывая комок из стороны в сторону. Всё булькало и пузырилось. Она сплевывала — раз за разом. А потом стала пить воду пригоршнями.

Дверь открылась, вошла бабушка.

— С тобой всё в порядке?

— Да, бабушка.

— Ты ужас какая бледная… Во сколько сегодня возвращается мама? Я бы не хотела, чтобы ты оставалась в квартире одна.

«А я бы хотела остаться одна», — подумала Юлия и сказала:

— Мама наверняка уже дома и волнуется.

— У тебя теперь есть собственный мобильник, ты можешь мне звонить в любое время. В любое, понимаешь? И днем, и ночью.

Расплачиваясь, бабушка ругалась на кофе, который якобы оказался кислым, а молоко было плохо взбито, ругалась на ватрушку, от которой ее внучке стало плохо, и горячий шоколад, который в лучшем случае может называться какао, но шоколадом — уж точно нет. Как успокаивающе… Бабушка всё-таки бабушка, даже если это и не всегда заметно. Она проводила Юлию до дома. Подниматься не стала.

— Этого никто от меня требовать не может, после того как моя собственная дочь… — она замолчала и нагнулась к Юлии. — Береги себя. И не забудь, что ты мне обещала.

«Я разве что-то обещала?» — подумала Юлия, но кивнула.

Хорошо, что мамы дома еще не было. Юлия не хотела сейчас разговаривать, но у нее было чувство, что говорить всё равно придется, только непонятно как. Тщетно пытаясь разобраться с мамой и бабушкой, она заснула.

Свет ослепил Юлию. Мама стояла рядом и обеспокоенно смотрела на нее.

— Все в порядке?

— Да, а что? — Юлия щурилась.

— Ну, если ты посреди бела дня лежишь в кровати и спишь, то можно уже что-то подумать, нет?

— Подумать можно всегда, — сказала Юлия.

Мама погрозила ей пальцем.

— Ты стала говорить как бабушка! Всё больше на нее похожа!

В этот момент Юлии стоило бы сказать: «Вот о бабушке нам и надо поговорить». Но ей срочно нужно было в туалет, а когда она вернулась из ванной, мама уже стояла на кухне рядом с Марселем. Она резала морковку для супа, он резал лук — оба на одной разделочной доске. Хотя вторая доска была, а так они всё время друг другу мешали и стукались локтями.

В общем-то, неплохо, что мама познакомилась с Марселем. Она теперь не так быстро раздражается и чаще смеется. Марсель много шутит. У него над левым ухом забавный завиток волос и кривой передний зуб. Юлия всё реже думала о том, что папа однажды вернется-таки.

Поднося ко рту очередную вилку риса с овощами, мама совершенно неожиданно спросила:

— Ты от бабушки что-нибудь слышала?

Рисинка попала Юлии не в то горло, она закашлялась и всё никак не могла перестать, пока мама не дала ей стакан воды. Потом пришлось еще долго сморкаться, потому что от сильного кашля у нее по щекам потекли слезы.

— А что? — спросила она, когда наконец смогла говорить.

— А что? Спросить уже нельзя?

Юлия колебалась.

Раньше, что бы под этим ни имелось в виду, в общем, раньше она думала, что взрослые разбираются в этом мире. А сейчас у нее было ощущение, что взрослые сами немногим лучше ее