Антоха, воодушевленный поддержкой, вытер кровь из носа, отряхнул штаны от навоза и, пригнувшись, наступал на лейтенанта. Маневич лихорадочно размышлял, что делать дальше. Самым логичным было прыгать через забор и убегать куда глаза глядят. Он бы это сделал, но один из воров решил ускорить ситуацию. Метнул заостренный прут, лейтенант успел отшатнуться и побежал прочь. За ним гнались сразу несколько человек.

Маневич бестолково метнулся к забору и оказался лицом к лицу с сержантами, сидевшими на бревне. Лейтенант не раз бывал в опасных переделках и обладал мгновенной реакцией. Выхватив винтовку из рук ближнего сержанта, он передернул затвор. Уголовников винтовка не испугала, они знали, что оружие разряжено. Но часто все решает случай. Сержант вставил утром в магазинную коробку единственный патрон, имевшийся у него. Зарядил просто так, по давней привычке, и эта случайность повернула ход событий.

– Стой, там патрон! – успел крикнуть сержант.

Маневич уже давил на спуск. Он тоже действовал по привычке, на него бежал враг, и его требовалось убить. Пуля ударила бежавшего уголовника в грудь, пробила насквозь и задела по касательной еще одного вора. Марча приостановился. На него налетел Елхов и сбил с ног. Борис толкнул Антоху и несколько раз пнул. Вскочили сержанты, прибежали взводные и замполит Воронков.

– Что же вы наделали, сволочи, – ахнул он, предчувствуя суровые разборки.

Среди сухих коровьих блинов возился, дергал ногами смертельно раненный штрафник, из которого быстро вытекала кровь.

– Надо помочь, – сказал один из сержантов.

– Ничем не поможешь, – отозвался другой. – Гля, как точно угодил.

Надым с подручными не трогался с места. Закурил офицерскую папиросу и пустил пачку по кругу. Дурацкая агрессивность Марчи его раздражала.

Событие встряхнуло роту и местный гарнизон. Два дня разбирались особисты, приехал хмурый следователь с клеенчатым портфелем. Антоха пытался молчать, но особист Стрижак посоветовал ему:

– Не испытывай терпение, парень. Видишь, какой следователь сердитый.

Обладатель портфеля лишь усмехнулся, прекрасно понимая, что произошло. К Маневичу отнесся терпимо, о чем-то пошептался со Стрижаком и, взяв несколько объяснений, уехал в штаб. Особист отчитал Митрохина:

– Неужели не видели, к чему все катится?

– Не видел, – честно признался служака Митрохин.

– Надо глаза пошире разувать. А вообще, засиделись вы в тылу, о чем и доложу начальству. Идите.

С Марчей и раненым уголовником Стрижак разговаривал почти ласково. Уголовнику от тихого голоса седоватого и решительного особиста становилось не по себе. Ожидал подвоха, но чем все кончится, и предвидеть не мог. Убийцу-Маневича отпустили, сержанту-раззяве, у которого отобрали винтовку, погрозили пальцем, а Марчу вместе с раненым приятелем посадили в кузов полуторки и куда-то повезли. Их охранял помощник Стрижака старший сержант Гена Захаров в синей фуражке с автоматом за плечом.

Отъехав километра два, машина остановилась, уголовникам приказали слезать. Встревоженный Марча спросил, зачем.

– Ты глянь, красота какая, – вместо ответа сказал особист.

Действительно, чудный вечер опускался над степью. Сентябрь на нижней Волге отличный месяц. Спадает жара, исчезают комары, река под обрывом дышала тишиной и покоем, лишь всплескивала крупная рыба.

– С вами, паскудами, и на рыбалку не выберешься, – меняя тон, раздраженно проговорил Стрижак. – Ну, пошли, чего встали.

Впереди виднелась разрытая глина, пахнуло смрадом. Раненый вор сделался белым, как полотно, и замедлил шаг. Он увидел шофера с лопатой в руке, а неприятный запах шел из скотомогильника. Марча, тридцатилетний уголовник, имел за плечами много темного, не задумываясь, шел на убийство, никого не жалел и считался отчаянным уркой. Оказалось, одного человека он все же любил – самого себя.

Он заговорил, пытаясь продлить последние минуты, найти выход из тупика. Заинтересовать особиста любой невероятной информацией о шпионах или ненадежных болтливых командирах. В роте имелись люди, которые ненавидели советскую власть, Сталина, ждали немцев и собирались сдаться. Но Стрижак лишь с досадой отмахнулся от ненужных слов и поторопил помощника.

– Заканчивай, Геннадий…

Сержант открыл огонь с пояса, затем поставил оружие на предохранитель и с помощью шофера сбросил тела в яму, где лежала павшая лошадь. Морща нос, шофер торопливо забрасывал расстрелянных землей:

– Неприятное соседство, – проговорил он.

– Ничего, лошадка не обидится, – понял по-своему сержант с автоматом.

Особист стоял у машины, неторопливо курил, наблюдая, как медленно опускается над степью тихий сентябрьский вечер.

Борис Ходырев вертел на руке часы. Он неплохо зарабатывал до войны, но скопить денег на эту нужную вещицу не мог. Сейчас часы достались ему просто так. Вернее, не просто. Он убил унтер-офицера, а подчиненные, кинувшиеся после боя за добычей, не смогли поделить ценный трофей. Чтобы не ссориться, отдали командиру отделения.

Нашли много чего нужного: хорошие кожаные ремни, бумажники, перочинные ножи с многочисленными лезвиями, не говоря о часах. Удобными показались котелки с плотно прилегающими крышками, складные саперные лопатки. Нашли ром и сухое вино. И то и другое мгновенно выпили, заедая подтаявшей копченой колбасой и галетным печеньем.

Елхов людям не мешал, они сделали почти невозможное. Сам он уже прикидывал, что делать дальше, осматривал захваченное оружие. Его качество и хорошее состояние наводили на невеселые мысли о техническом превосходстве врага. К пулемету прилагались два затвора и запасной ствол. Вместе с принадлежностями для чистки они хранились в жестяном футляре.

Немецкие каски были гораздо толще наших, более добротные. В дальнем углу траншеи аккуратной кучкой лежал шанцевый инструмент: ломы, кирки, штыковые и совковые лопаты. Все это отбиралось у местного населения, но немцы не ленились чинить и возить инструменты с собой. Без него было бы невозможно вырыть траншеи в каменно-твердой глинистой почве.

Обнаружили большой запас винтовочных патронов и гранат с длинными рукоятками. Капитан взял одну из ящика, примерился и швырнул ее. Бросок получился удачным, граната летела сверху вниз метров пятьдесят, стукнулась о землю и покатилась по склону. Рукоятка была удобной для дальнего броска, а взрыватель простой и надежный.

Бойцы третьего взвода торопились собрать трофеи до прихода остальной роты. Стаскивали с ног убитых немцев сапоги, примеряли по размеру, менялись. С сожалением нюхали опустевшие бутылки из-под рома и вина, жаль, что мало. Легкие сигареты казались после махорки неощутимыми, но курили их с удовольствием, щелкая без нужды зажигалками.

– Ходырев, возьми пулемет, отвечаешь головой, – приказал бывший комбат Елхов. – Запасные затворы и ствол не забудь. Помощника подбери…