менять. Зовут и за границу, и в разные престижные клиники столицы. Не хочу. Я тут на своем месте. Тем более эту клинику Евсеев старший с нуля создавал. А уж какой он фанат работы, сколько сил, здоровья и любви вложено в это место, тут дух моего учителя и наставника.

Михаил Иванович очень переживал, что сын не в кардиологию пошел. Некому было знания передать. А младший уперся рогом, что хочет травматологом быть. Да еще и нацелился на работу в Швейцарии. На фоне этого у отца с сыном частый конфликт был.

А потом я появилась, Евсеев старший немного оттаял и когда я закончила институт предложил нам с Михаилом пожениться. Для меня это возможность попасть на практику за границу. А для его сына – престижное место работы в Швейцарии. Так уж там сложилось, что для этого нужен штамп в паспорте.

Я не долго думала. Возможность получить знания на лучших курсах Европы – это билет к моей мечте. Мы с Михаилом на тот момент были свободными людьми. Так почему бы нам не вступить в фиктивный брак? Что мешало? Мы решили, что ничего.

В браке мы пробыли пять лет. За это время Михаил закрепился на работе в Швейцарии, а я, получив необходимые знания, вернулась под крыло профессора Евсеева.

У нас с Михаилом всегда были теплые и дружеские отношения. Я искренне радовалась, когда узнала, что он влюбился в коллегу по работе Стеллу. Они созданы друг для друга.

А я… мое сердце давно разбито и сломано, починке не подлежит, потому на своей личной жизни я давно поставила крест. Были попытки, но никого не могу принять и близко к себе подпустить. Дружить, общаться – пожалуйста. А что-то больше, я тут же ограждаю себя железобетонной стеной.

Думаю, Евсеев старший в тайне мечтал, чтобы я с его сыном сошлась. Хоть это было и не главной причиной. Он потом признался мне, что брак ему в первую очередь нужен был, чтобы я Евсеевой стала. Он меня в душе дочерью считает. И очень хочет, чтобы фамилия Евсеевых продолжала свой путь в кардиологии.

Я ничего против не имею. Мой отец тоже был не против такого союза. А уж Костик в двух Михаилах души не чает. Он у меня вообще невероятный ребенок, общий язык с кем угодно может найти.

Провожу рукой по фотографии сына, которая стоит рядом с рабочим ноутбуком. Как же хочется счастья для своего мальчика.

Отвлекаюсь от воспоминаний. Заставляю себя погрузиться в рутинную бумажную работу. С головой ныряю в отчеты. Выныриваю, когда вижу Амира, стоящего рядом с моим столом.

- Стучаться тебя не учили? – бурчу недовольно.

- Стучал. Ты не отвечала. А я смотрю вроде не заперто, - и снова смотрит на меня алчным взглядом.

- Ладно, - закрываю ноутбук.

- Как там Юра?

- Стабильно. Но сейчас будет очень сложно. Пошли, я тебе все расскажу и покажу, - поднимаюсь из-за стола.

- Мил…ана, - хватает меня за руку.

Что за манеру взял! Тут же выдергиваю.

- Что?

- Я знаю, благодарил. Но еще хочу сказать, что я искренне тебе очень благодарен. Ты не представляешь, что сделала, - снова пытается меня за руку ухватить, ближе придвигается.

- Представляю. Пошли. Ребенок ждет, - хочу его обойти, а он не дает.

Огромный стал, в плечах раздался.

- Я хотел сказать, - кадык нервно дергается, - пятнадцать лет назад… я бы хотел прояснить ситуацию. Я бы не бросил тебя, если бы ты на самом деле была беременна. А так ты во многом виновата.

Глава 15

- Я полагала, ты немного повзрослел, - окатываю его презрением во взгляде. – А ты и дальше собираешься обсуждать события пятнадцатилетней давности?

Бесцеремонно отодвигаю его в сторону и направляюсь к выходу.

- Я хотел прояснить ситуацию. Тогда осталось много недосказанного, - летит мне в спину.

- Мне нечего с тобой обсуждать, кроме здоровья моего пациента Юрия Каримова.

Выхожу в коридор. Амир идет следом. Не проходим и половины пути, как нам навстречу идет Игнатий Станиславович, завидев меня меняется в лице, хватает меня за руки.

- Милана Алексеевна, волшебница вы наша, как я рад вас видеть, - наклоняется и принимается целовать мои пальцы.

- Игнатий Станиславович, право, хватит. Не стоит, - выдергиваю руки.

- Я все для вас сделаю! Просите, что угодно! – продолжает смотреть на меня полными слез глазами. – Вы сотворили невозможное.

- Все хорошо. Не волнуйтесь. Извините, я сейчас немного занята.

- Да, да, простите, - тут же поспешно отходит, давая нам возможность пройти.

- Смотрю, старики – это твой конек. Сын от Евсеева, охомутала профессора, и жена его не помешала. Теперь этот. Эх, Милка, Милка… - цедит злобно Амир, когда Игнатий Станиславович остается позади.

- Тебе не мешало бы рот с мылом помыть. Подумай хорошо, прежде чем наговаривать на человека, с которым ты рядом даже стоять недостоин, - бросаю презрительно.

- А что сын не от Евсеева? Чего же у него тогда фамилия такая? От кого ребенок, а?! – не унимается.

- Думай о своем сыне. Переоденься, - открываю одно из помещений. - Медсестра тебе скажет, что и как делать. – Жду тебя у Юры.

Поворачиваюсь и иду прочь.

Пока жду Амира, прохожу к мальчику. Смотрю на хрупкое тельце. Весь негатив остается за дверью. Сейчас имеет значение только его здоровье.

Малыш открывает глазки. Тихо стонет. Смотрит непонимающим взглядом вокруг.

- Не переживай, Юр. Я твой врач. Ты немного заболел. Но идешь на поправку, - шепчу, чтобы его не напугать. Смачиваю ребенку губы водой. Пить ему еще нельзя.

Мальчик внимательно смотрит на меня. Губы дергаются в подобии улыбки.

- Красивая… ангел… - с трудом шевелит потрескавшимися губками. – Папа…

- Он тут. Сейчас придет, - ком в горле.

До безумия его жалко.

- Папа и ангел… - у мальчика невероятно большие глаза, добрые, открытые.

Чем-то похожи на Костика. У Амира другие, более жесткие. Только зелень мальчикам от отца досталась.

- Очнулся? – Амир входит.

- Да.

- Папа, - мальчик пытается поднять руку и не может. Очень слаб еще.

- Я тут, Юрка. Все путем будет, - лицо Амира мгновенно меняется, в нем человеческие черты проявляются. Явственно боль читаю.

- Он сейчас заснет. И надо, чтобы ты рядом был. При каждом его пробуждении. Иначе