Столовую — большую и просторную, с кухонным уголком, которым, похоже, никто не пользуется, нахожу почти сразу же. Было бы обидно заблудиться. Делаю кофе и когда беру печенье и кладу его себе на тарелку, натыкаюсь на Ника.

Вот перед ним мне, пожалуй, больше всего стыдно. Явно он обо мне ничего хорошего не думает.

Парень подпирает плечом дверь, выходящую на террасу.

— Если хочешь, — говорит он, — пошли пить кофе сюда. Тут красиво.

После этого поворачивается спиной выходит на улицу. Я, вздохнув, следую за ним. Ставлю чашку и блюдечко на перила и опираюсь локтями. Ник тут же без зазрения совести ворует мои печеньки. Этот жест настолько естественный, что я только хмыкаю.

Тут и, правда, красиво. Терраса выходит на противоположную сторону дома и пруд с утками.

— Осуждаешь? — тихо спрашиваю я, стараясь не смотреть на него.

— Кто? Я? — удивляется Ник. — Неа. То, что Глеб нашел тебя и затащил в постель, чтобы досадить папе — очень точно иллюстрирует взаимоотношения в нашей семье и общий моральный облик Лисовецких.

— Чувствую себя дурой, — признаюсь я и делаю глоток. Наверное, моя ночь секса не то, о чем стоит говорить с восемнадцатилетним сыном заказчика, но с Ником легко.

— Это нормально в присутствии Лисовецких, — отзывается он и снова ворует печенье.

— С тобой я себя дурой не чувствую.

— Это потому что мы с тобой в одной лодке, — хмыкает парень. — Я тоже ощущаю себя полным идиотом рядом с ними. Но ты хорошо уделала папу, — ржет Ник, разглядывая пруд с рыбками. — Когда сказала, что можешь спать даже со мной.

— Прости. — Я вспыхиваю.

— Не извиняйся, это даже приятно. — Он смотрит на меня насмешливым взглядом и улыбается уголком рта. А я понимаю, почему с утра меня так торкнуло от этой улыбки. Она такая же, как у Глеба. Вообще, несмотря на то, что Лисовецкие разные, но они все красивы и харизматичны, и у них определенно есть некие общие черты лица. Лукавый взгляд и вот эта немного кривая усмешка.

— Ты подслушивал?

— В этом доме иначе нельзя, поверь, — сообщает он и, подхватив чашку, делает большой глоток, а я думаю о том, что тут есть хоть один нормальный человек.

Присутствие Глеба я ощущаю раньше, чем он подает голос. О мужчине дает знать свежий, едва заметный запах его парфюма и наглый взгляд на спине, от которого между лопаток бегут мурашки. Я вся напрягаюсь и едва не роняю чашку, но крепко вцепляюсь в ее ручку.

— Так мелкий, — слышу я знакомый голос. — Зачем ты отвлекаешь человека от работы?

— Что дать поотвлекать тебе? — фыркает Ник, но дальше тему не развивает, стаскивает мое блюдечко с печеньем и скрывается в доме.

— Ну еще раз привет, мое ночное приключение? — говорит Глеб волнующим, хриплым голосом и я чувствую, как жар разливается по телу. Да кто он такой? Мой личный демон? Не может обычный мужчина одним голосом будить такие эмоции!

— Ночь прошла. — Я пожимаю плечами и даже не поворачиваюсь, чувствуя, как Глеб подходит ближе и останавливается у меня за спиной. На таком незначительном расстоянии, что я могу чувствовать тепло его тела. «Только бы не повернуться», — мысленно убеждаю я себя, ощущаю кожей его присутствие.

— Ночь прошла, а мы снова встретились. Это ли не судьба? — Еще один шаг и он уже прижимается к моей спине, а руки лежат по обе стороны от меня на перилах. Чувствую жар его тела и теплое дыхание на шее.

— Это не судьба. Это твой идиотский, тщательно продуманный план, — шиплю, пока он пытается медленно провести губами по моей шее.

— Может быть. — Он не спорит. Я дергаю плечом, показывая, чтобы он отодвинулся. Но Глеб, как ни в чем не бывало, продолжает изучать губами мою шею и вести светский разговор. — Но вчера все могло пойти иначе, да и сегодня тоже…

— Отойди, — наконец нахожу в себе силы и отодвигаюсь от перил, а потом резко разворачиваюсь в его руках.

— Вау, — восхищенно шепчет он и, мать его, улыбается. — Ты чертовски хороша, когда злишься.

— Глеб, я вчера искала мужика на одну ночь, я его нашла. Ночь закончилась. Все. — Пытаюсь говорить как можно увереннее, но голос предательски дрожит. — Сюда я приехала работать.

— Ну хорошо. — Его глаза темнеют, в них колыхается злое пламя. — Пошли работать.

— Куда? А Александр…

— Александр может только раздавать указания и заварить кашу…

— В смысле? — хмурюсь я.

— В прямом. Сказать, а давайте испоганим старую часть дома, а то там давно не было ремонта — это Александр Романович. А я нашел специалиста, и он приедет все делать — это тоже он, а вот дальше… дальше Александр Романович самоустраняется, потому что у него таких специалистов вагон. Один должен ремонтировать поместье, другой достраивать бассейн в фитнес-клубе. Третий — готовить благотворительный вечер…

— И что мне делать? — теряюсь я. — Он сказал…

— Он уже забыл, но у тебя есть я.

— Но я не хочу…

— У тебя все еще есть замечательная возможность свалить, я тебе даже заплачу, как заплатил тому, который приехал до тебя.

— Нет! — Я покачала головой.

— Ну и замечательно, — улыбнулся Глеб, кажется, вполне довольно. Его следующие слова пояснили причину радости. — Я тоже хочу с тобой переспать еще раз. Мне понравилось.

— Что? — возмущаюсь я. — Ты в курсе, что…

— Мудак? — уточняет он. — Мне Сашка сегодня с утра об этом сказал три раза.

— Вообще-то, я хотела сказать наглец, но твое определение тоже имеет право на существование.

— Ну так сегодня у тебя или у меня?

— Ты у себя, я у себя… — отрезаю я как можно жестче, но Глеба не так просто сбить с интересной для него темы.

— По видео связи?

— Ты же вел меня работать? — раздраженно выдыхаю я, не желая продолжать скользкую тему.

— Я и веду, но могу же с тобой поговорить о приятном?

— А может о работе?

— Нет, о работе не хочу, я свое мнение озвучивал не раз. Я против того, чтобы поганили и старую часть дома. Зачем делать еще одно безликое крыло, которое никому не нужно?

— Ну можно же сделать его не безликим… — пытаюсь робко вставить я.

— Ага, можно. Но получится все равно Сашки кабинет.

— Нет. — Я качаю головой. — Такое не получится.

— Конечно, — внезапно серьезно говорит Глеб, поворачивается ко мне так, что я едва на него не налетаю. — Потому что я сделаю все, чтобы ты отсюда уехала.

— Но зачем ты так? Мне нужна эта работа.

— А мне нужно, чтобы никто не совался в старое крыло.

— Да, что там такое? — в сердцах выдыхаю я. — Труп, что ли?