— А забей, — отмахивается парень. — Моя мать тоже сколопендра. Видимо, отца на других, в принципе, не тянет. Она меня родила в семнадцать, и оставила папочке. Это нанесло ему душевную травму.

— Он плохо…

— Нет. Он относится ко мне хорошо, если ты об этом. Ко мне все относятся хорошо, даже слишком. Как же единственное деточко, да еще мальчик. Папина гордость, дядина радость. Отдушина бабушки с дедушкой. — Ник ржет. — Просто с тех пор, как очень незапланированно появился я, папа превратился в человека, который контролирует все. Ты бы видела его Кристину! Впрочем, о чем я? Ты еще увидишь его Кристину. Вот нехорошо так об отце, но мне кажется, если бы он не боялся, что его оборжут Макс и Глеб, он бы завел себе вместо любовницы резиновую куклу. По крайней мере, Кристина от нее мало отличается, особенно если сидит и молчит. Ну а если говорит… — Ник закатил глаза. — То выглядит еще тупее.

— Ты ее не любишь, — констатирую факт я.

— Знаешь… — Он ерошит свои густые волосы. — Нелюбовь и любовь — это такие сильные чувства. Вот я папу люблю, бабушку с дедушкой. Даже Глеба по-своему, хотя он мудак. А Кристина просто резиновая кукла. Очень странно не любить вещь, даже если она разговаривает.

— Тебе не кажется, неправильно называть женщину вещью? — интересуюсь я, чувствуя неприятный укол. Вполне возможно, это обычное отношение в этом царстве богатых мужчин, но Ник поясняет свою позицию.

— Лик, вот ты женщина, а она говорящая кукла. И это не я так к ней отношусь, это она потратила много времени, денег и сил, чтобы стать такой. Потому что некоторым богатым мужчинам с душевной травмой не нужна женщина, им нужна резиновая кукла.

— Скажи мне, почему ты такой умный? Тебе же только восемнадцать.

— Гены. — Он пожимает плечами. — Слава богу, не мамины.

— Ладно. — Я отмахиваюсь. — Пошли смотреть на твою сколопендру.

— Минуточку! — Ник поднимает палец. — У меня свой сколопендры нет. Эта папина.

— А хочется?

— Сколопендру? — Ник внезапно внимательно смотрит мне в глаза. — Неа, у меня пока нет душевных травм. Мне пока нравятся милые и обычные девушки.

— Дай бы бог, чтобы так и осталось, — смеюсь я и плавно обхожу парня, который пытается приобнять меня за плечи. Нет уж! Мне не нужен еще один Лисовецкий, пусть еще и недорощенный до гордого звания мудака. И уж точно я не хочу стать той, кто нанесет ему душевную травму и отвернет парня от девушек в сторону сколопендр. Интересно, а Глеб предпочитает девушек или сколопендр? И кто в его градации я?

Признаться, мне совершенно не хочется обедать в компании Лисовецких и сколопендры, но, увы, ни одного весомого аргумента, чтобы отказаться, я найти не могу. Можно сказать, что я не голодна, но это наглая ложь и мой живот протестующе урчит. А ведь я даже не озвучиваю эту мысль! Поэтому приходится покорно плестись за Ником в столовую.

— Вы долго, — припечатывает Лисовецкий старший, и я чувствую себя ну примерно на уровне Ника — нашкодившей девочкой с двумя косичками, которую отчитывает строгий папа. Эх, нелегко живется парню в этом сосредоточении тестостерона, который давит со всех сторон.

— Лика доделывала снимки, — отмахивается Ник совершенно неподобострастно и без каких-либо признаков страха или раскаяния. Кажется, он даже не замечает ни недовольного тона, ни напряженной атмосферы. На его лице застыла тень абсолютного пофигизма. Наверное, только с таким отношением тут и реально выжить. Я чувствую себя здесь гораздо более неуютно. Видимо, парень не врал, к нему относятся хорошо, запуганным он точно не выглядит.

Кроме старшего Лисовецкого, Глеба и нас с Ником присутствует и сколопендра. Удивительно точно Ник ее охарактеризовал. Она действительно похожа на дорогую китайскую куклу из секс-шопа, ту, в которой первым делом в глаза бросаются сиськи, похожие на два воздушных шарика.

Подбородок и нос искусственно заужены, а глаза расширены или, может быть, они просто вылупились от удивления при виде меня. Рядом с резиновыми куклами в коротких платьицах и туфлях на шпильках все остальные девушки кажутся несколько толстыми и неряшливыми.

— Милый, — открывает рот сколопендра. — А что, обслуживающий персонал будет обедать с нами? — смотрит при этом она на меня.

Наверное, ее заявление должно меня оскорбить, но вызывает только смех. Я бы даже реагировать не стала, но вмешивается Глеб, который лениво смотрит на полные, обиженно выпяченные губы Кристины, потом переводит взгляд на откровенное декольте и припечатывает.

— Обслуживающий персонал у нас тут ты. Пояснить?

— Глеб… — морщится Александр, всем видом давая понять, что брат груб и пошл.

— А я что? Можно подумать ты ее держишь рядом для высокоинтеллектуальных разговоров? Или вообще хоть каких-то разговоров…

Прежде чем перепалка перейдет в скандал, я подаю голос.

— Глеб спасибо. — Я присаживаюсь на свободное место — Но поверь, я сама умею отвечать. К счастью, у меня есть навыки вербального общения. А девушка, вполне возможно, не в курсе, что есть такое понятие — работать. И что не все работающие люди ее прислуга. Так ведь, милая? — я делаю упор на последнем слове.

— Я тоже работаю, правда, дорогой? — обращается она к Александру за поддержкой и он с мученическим видом кивает. Кристина в этот момент очень похожа на трехлетнюю дочь моей подруги, которая слепив в песочнице кулич из какашек и палок, спрашивает: «Мама, правда, классный пирог получился? Мы возьмем его папе?» А Лисовецкий сейчас ну вылитая Светка, которая с натянутой улыбкой отвечает дочке. «Конечно, милая, папа будет счастлив».

Поэтому я даже не спорю, только мило улыбаюсь.

— Конечно, работаешь. Как иначе? Обслуживающим персоналом?

— Как ты можешь? — возмущается она. — Я — модель!

— А я дизайнер. Еще вопросы есть? И можно уже поесть спокойно и идти работать дальше? Я ж не модель, мне мозг нужен для того, чтобы что-то сделать. А на голодный желудок думается плохо.

Я не знаю, что заставляет сколопендру заткнуться, то ли сжавший ее коленку под столом Александр (да-да, я все вижу), то ли понимание, что со злой, голодной дизайнершей лучше не связываться.

Ник откровенно ржет, Глеб тоже прячет улыбку.

— Твой сын меня не любит! — обиженно заявляет Кристина.

— Ну Ник! — уже привычно хмурится Александр.

— Что пап? Ты вот сейчас серьезно? — он тоже бросает скопированный у Глеба взгляд на декольте Крисс. — Ты всерьез хочешь, чтобы я ее любил?

Подтекст настолько очевидный, что я едва не захлебываюсь супом, но воспитание во мне все же побеждает лезущие в нос макароны. У Глеба с воспитанием проблемы, поэтому он фыркает весьма красноречиво, Александр просто закрывает глаза и выдыхает, и лишь одна Крисс продолжает сосредоточенно и обиженно ковырять в тарелке помидорку черри и листик салата.