– Совершенно верно. Вроде меня.

– В таком случае я лучше останусь честной, чтобы оттенить вашу нечестность.

Он вскинул брови:

– Но не считаете нечестным собственными руками устраивать свою погибель?

– Вовсе нет.

– Лорд Каслтон не ожидает, чтобы вы пришли в его постель девственницей?

Жар опалил ее щеки. Она должна была ожидать от него откровенных слов, но раньше в их разговоре этой темы не возникало.

– Я по-прежнему намерена… – Пиппа отвела глаза. – Твердо намерена узнать больше о самом акте.

– Позвольте мне перефразировать. Лорд Каслтон не ожидает, чтобы вы пришли в его постель невинной?

– Мы никогда это не обсуждали.

– Опять нашли лазейку.

Она посмотрела ему в глаза:

– Не нашла.

– Нечестность по умолчанию все равно означает нечестность.

Поразительно, как он заработал репутацию обаятельного человека. Он вовсе не казался обаятельным.

– Если Каслтон спросит, я не стану лгать.

– Должно быть, замечательно жить в черно-белом мире.

Она не станет спрашивать…

– Что это означает?

– Только то, что в настоящей жизни, где девушки не защищены от любого клочка реальности, мы все одеты в серое, так как истина относительна.

– Теперь я вижу, как ошибалась, полагая, будто вы тоже ученый. Истина есть истина.

Уголок его губ дернулся в сухой усмешке.

– Дорогая, ничего подобного.

Пиппе было неприятно слышать слова, скатывавшиеся с его языка. Уж очень он в себе уверен. Она явно совершила ошибку, придя сюда в надежде приобрести опыт и знания. Ибо вместо этого получила урок мужского превосходства.

Пора уходить.

Кросс ничего не сказал, когда она пересекла комнату, направляясь к выходу. Молчал, пока она не откинула гардины, одержимая внезапным желанием убраться отсюда.

– Если собираетесь делать ставку, нужно быть честной.

Пиппа замерла, сжав в руке край тяжелой бархатной гардины. Она наверняка не так поняла.

Поэтому повернула голову, глядя на высокую фигуру:

– Прошу прощения?

Кросс медленно вынул руку из кармана фрака и протянул ей.

На секунду она подумала, что он манит ее.

На секунду она едва не поддалась порыву подойти.

– Вы уже пришли сюда, Пиппа.

Кросс впервые назвал ее уменьшительным именем, и она была потрясена этим звуком на его языке. Быстрым повторением согласных. Тем, как его губы произносили каждую.

– Не считаете, что нужно сделать настоящую ставку? Держать пари? – Он разжал руку, на которой лежали два маленьких кубика слоновой кости.

Пиппа встретила его расчетливый серый взгляд:

– Я думала, вы не верите в удачу.

– Не верю. Но нахожу, что еще меньше верю в игры с собой, стремление подогнать результат под свое приключение.

– Не приключение, – запротестовала она, – эксперимент.

– В чем разница?

«Неужели он не видит?»

– Первое глупо. Второе – ради науки.

– Моя ошибка. Скажите, где присутствует наука в вашем пари?

У нее не нашлось ответа.

– Я скажу вам – нет там никакой науки. Ученые не держат пари. Они знают, что, сколько бы раз ни выигрывали, шансы всегда против них.

Кросс подвинулся ближе, оттеснив Пиппу в темноту. Не коснулся ее, но, как ни странно, это не играло роли. Он был достаточно близок, чтобы почувствовать исходившее от него тепло.

– Но сейчас вы собираетесь держать пари, Пиппа, не так ли?

Он совершенно заморочил ей голову. И теперь ей было очень трудно думать связно. Пиппа глубоко вздохнула, и запах сандалового дерева окутал ее, отвлекая от темы.

Ей не стоило соглашаться.

Но, как ни странно, она не могла сказать «нет».

Пиппа потянулась к костям, маленьким и белым на его широкой ладони. Коснулась их, коснулась его и едва не пошатнулась от наплыва ощущений.

Пиппа застыла, пытаясь определить, что с ней. Понять. Смаковать каждое ощущение.

Но он отнял руку и отступил, оставив ее держать кубики, все еще теплые от его рук.

«Совсем как она».

Конечно, сама мысль абсурдна. Никто не может согреться от мимолетного касания. Все это сантименты из романов. Что-то такое, над чем вздыхают сестры.

Кросс снова отступил и протянул руку к зеленому полю.

– Готовы? – тихо спросил он, снова окутав ее жаром.

– Да.

– Поскольку вы играете в моем заведении, я ставлю условия.

– Это не кажется справедливым.

Его взгляд не дрогнул.

– Когда станем играть за вашими столами, миледи, я буду более чем счастлив следовать вашим правилам.

– Полагаю, это логично.

Он наклонил голову:

– Мне нравятся женщины со склонностью к логическому мышлению.

– Значит, это правила негодяев, – улыбнулась Пиппа.

Теперь они стояли на одном конце длинного стола.

– Семь или одиннадцать выигрывают при первом броске у нас в «Ангеле». Поскольку пари заключаете вы, я позволю вам назвать цену.

– Если я выиграю, вы скажете мне все, что я хочу знать, – не колеблясь ответила она.

Кросс задумался, и на секунду ей показалось, что он сейчас передумает. Однако вместо этого он кивнул:

– Достаточно справедливо. А если проиграете, вернетесь домой к своей жизни и терпеливо дождетесь свадьбы. И не будете обращаться к другому мужчине с этим безумным предложением.

Пиппа протестующе свела брови:

– Но это очень жесткие условия.

Он наклонил голову:

– Это единственный способ, которым вы можете заслужить мою помощь.

Пиппа прикусила губу, пытаясь вычислить вероятности выигрыша.

– Мне не нравятся шансы. У меня остается только двадцать два и две десятых шанса выиграть.

Кросс уважительно покачал головой, явно впечатлившись такими способностями.

«Ха! Она все-таки не тупица, что ни говори».

– Вот тут в дело и вступает удача, – заметил он.

– Сила, в которую вы не верите?

Кросс лениво пожал плечом:

– Я могу и ошибаться.

– А если я предпочту не держать пари?

– В таком случае вы вынудите меня рассказать Борну все.