имманентного опыта (притом искусственно ограниченного и отпрепарированного), то второе воззрение постулирует и стремится постигать в доступной нам теперь форме мир вещей, сущего το οντως ον» (Булгаков 1911: I, 279).

В понимании нации, например, это предстает следующим образом: для позитивистского, идеалистического номинализма, или иллюзионизма нация есть совокупность фактов и предстает как абстракция, как «собирательное понятие», подобно тому как лес есть совокупность деревьев; для реалистов же нация не только совокупность феноменологических своих проявлений, но прежде всего

«некое субстанциальное начало, творчески производящее свои обнаружения, однако всецело не вмещающееся ни в одном из них и потому не сливающееся с ними» (там же: 280).

Иначе говоря, реалист исходит из цельности идеи и «нисходит» к феноменам через образ; номиналист, напротив, исходит из частных проявлений вещи и тем самым «восходит» к идее через понятие.

Сейчас важно удостовериться, что затронутая здесь проблема всё еще проблема как философии, так и языкознания. Всё сказанное можно принять за предварительный результат размышлений на классическую тему, поскольку она снова и снова возникает как прямой вызов адекватной расшифровке нашего семантического треугольника.

12. Расхождения

Любопытны также расхождения между русскими философами в отношении к описанной здесь проблеме.

Для дуалистической концепции неокантианца такая проблема вообще не существует, хотя бы потому, что она насквозь психологична (Введенский 1912: 71).

Различие между реалистами и номиналистами не совсем понятно экзистенциалисту (Шестов 1912: I, 157), для которого и номиналисты, и реалисты – слишком большие умники: номиналист своим терминотворчеством, а реалист – построением отвлеченных теорий.

Более того,

«человек науки, знает ли он это или не знает (большею частью, конечно, не знает), хочет ли он того или не хочет (обыкновенно – не хочет) не может не быть реалистом в средневековом смысле этого слова» (там же: 244).

Интуитивист в лице Н.О. Лосского тщательно изучает расхождения, существующие между номиналистами и реалистами, интуитивно полагая, что за их расхождениями скрывается сущностная характеристика самого процесса познания, и в конце концов сходится в том,

«что крайний номинализм не может обойтись без реализма: отрицая существование общих предметов, он всё же вынужден сделать исключение хотя бы только для одной группы предметов, именно для слов» (Лосский 1908: 244).

Интуитивизм как течение научной мысли убежден, что средневековая работа над наполнением объемов понятия (а в этой работе роль номиналиста важна) сменилась теперь особым вниманием к разработке содержания понятия (не D, a S), а такая работа (что справедливо) может быть осуществлена «только на почве реалистической теории понятий» (там же: 265), хотя бы потому, что реализм своим интуитивным методом исследует качества в их развитии.

Н.О. Лосский – из тех русских философов, которые пытались примирить реализм и номинализм. Интуитивистски конкретный идеал-реализм Лосского

«есть синтез ценных сторон средневекового реализма, то есть учения о бытии универсалий, с номинализмом, поскольку номинализм выдвигает на первый план индивидуально личное бытие» (Лосский 1995: 381).

Подобная попытка синтеза, действительно, не «нелепость», поскольку представляет собой прямое продолжение классического (средневекового) реализма, признававшего реальность и равноценность идеи и вещи. Лосский описывает процесс соединения готовой идеи и реального же материала в момент нахождения нужного слова, которое уже тем самым, в единстве слова, вещи и понятия создает, творит новое качество жизни (тоже очень важная философская категория: мир как органическое целое; переформулируя в нужных нам терминах, это описание творения единства логоса, т.е. одномоментное соединение всех его компонентов в изрекаемом).

«Логос есть целостное органическое единство. Во всяком деятеле, а следовательно, и во всяком познающем субъекте он наличествует целиком» (там же: 220).

Логос предстает как

«разумность формальных идеальных основ мира» (там же: 215),

которые следует открыть через себя и в себе – словом, т.е. явленным логосом. Таким образом, идея «идеала» и вещь «реализма» создают своего рода неореализм (идеал-реализм), который от классического реализма отличается тем, что не исходит от слова, но наоборот, устремлен к слову-логосу («основной замысел интуитивизма»), раскрывая тем самым связь и единство идеи и вещи. Есть лошадь и есть «лошадность», но ни то, ни другое сами по себе и независимо друг от друга

«не имеют творческой силы (поскольку они уже есть в бытии и потому не могут стать со-бытием. – В.К.) и потому не могут сами себя раскрывать в пространстве и времени. Мало того, они не могут существовать сами по себе» (там же: 381).

Так понимает дело интуитивист.

Наоборот, отрицательное отношение персоналистов к номинализму уже показано на примере Н.А. Бердяева; только недостаточным проникновением «в тайну индивидуального» можно объяснить спор реалистов и номиналистов между собою, неисторичность их взглядов есть результат метафизической замкнутости: «всё подлинно историческое имеет индивидуальный и конкретный характер» (Бердяев 1969: 21 – 22).

Тем не менее

«тяжба номинализма и реализма не только не разрешена в истории философии, но всегда является новым побуждением к философским спорам, и можно заметить, что всякая крупная эра в философии отмечается ее формулировкой в новых формах и в новой инсценировке» (Шпет 1927: 15),

будучи содержательным стержнем всех философских переворотов:

«и теперь ведь мучит средневековая проблема номинализма и реализма» (Бердяев 1911: 15).

В XX веке номинализм оборачивается эмпиризмом и позитивизмом, реализм – неореализмом различных направлений, а

«концептуализм соответствует кантианскому научному логизму, господствующему в настоящее время» (Федотов 1924: 130).

Важно отметить различия между современным номинализмом и реализмом – они отличаются от средневековых, внутренне замкнутых учений, ограниченных тогда узким полем исследования.

Современные номиналисты разводят веру и разум, а реалисты полны решимости их соединить в общем познавательном усилии; дедуктивные методы исследования так или иначе развиваются в границах реализма, тогда как индуктивные получили преимущественное внимание со стороны номиналистов; номиналисты исходят из эмпирического опыта, обращая внимание на вещь (совокупности вещей: классы и группы), тогда как реалист всегда заряжен идеей качественности, качественного своеобразия тех же вещей (качество важнее количества, содержание понятия важнее объема понятия); номиналист замыкается на предметном мире здесь и теперь, тогда как реалист обязательно должен проследить развитие идеи, воплощающейся во многих своих проявлениях; его интересует не явление само по себе как номиналиста, но сущность этого явления, отраженная в слове, и он не может ограничиться простым описанием фактов, подобно номиналисту, поскольку чисто интуитивно он провидит тайный смысл бытия за видимостью co-бытия. Словом, номиналист предстает рассудительным скептиком, тогда как реалист – романтик мысли, почти мистически воспринимающий сущее как существующее