А потом… он провалился в Сумрак.

Вагонное купе стало похожим на кинематограф, только многократно замедленный. Даже обстановка изменилась, сделалась вроде театральных декораций. За окнами проплывали назад безжизненные предместья Москвы. Краем глаза Леонид заметил, что по углам купе угнездился синий мох – любопытно, какие страсти тут разыгрывались прежде?

Но невидимая холодная рука утаскивала Леонида глубже. Он знал, что попутчик не видит этого, даже сумеречным зрением. Для него сейчас Леонид покамест не закончил свое движение.

А еще глубже в Сумраке было холодно. И разумеется, здесь уже не было никакого поезда. Леонид ехал в закрытом экипаже, который двигался сам по себе. По крайней мере ни лошадей, ни иных каких сумеречных тварей здесь обитать не могло.

Рядом на обитом кожей диване сидел Яков Вилимович Брюс собственной персоной. Он был холоден, как вековой лед Берингова моря, и столь же бледен. Только в мертвенной ладони слабо светился изумруд.

Леонид протянул руку и прикоснулся к камню.

В тот же миг Брюс пропал. Так же, впрочем, как и движущийся экипаж. Пассажир поезда очутился теперь в старинной химической лаборатории, уставленной тиглями, перегонными кубами и причудливыми инструментами. В этой лаборатории царил полумрак. Горел огонь в камине, однако совершенно не давал тепла. При всем том огонь не был обманом зрения, его токи вполне ощущались – но не температура. Точно так же вели себя свечи в канделябрах.

Александров знал, где находится эта лаборатория. В Сухаревой башне. Хотя на самом деле никакой брюсовой лаборатории там давным-давно не было, даже в Сумраке. Все свои принадлежности Яков Вилимович перевез в имение, когда вышел в отставку. Оттуда он и отправился в Мир Теней.

Лаборатория в башне осталась только в сокровенных тайниках его сознания.

Гэссар как мог разъяснил несведущему Иному суть ритуала. Ученик может временно уступить свое тело учителю из Сумрака. Но сам притом в Сумрак не перемещается. Учитель занимает его бренную оболочку, а ученик квартирует в его сознании, оставаясь безучастным наблюдателем действий наставника или предаваясь размышлениям и созерцанию внутреннего мира ушедшего. Это тоже своего рода обучение, ибо живой учитель допустить ученика в собственную душу не способен – нет такого ритуала, не придумал его никто из Великих. Хотя, наверное, пытался.

Леонид мог сейчас исследовать лабораторию, читать манускрипты с записями на полях, сделанными рукой Брюса, его книги и дневники. Не мог он только покинуть Сухареву башню. Если выглянуть в окно, то увидишь там вдалеке ту же сумеречную Москву, какой ее запомнил хозяин лаборатории.

Но читать жизнь Брюса по книгам и распознавать его секреты Леонид почему-то считал недостойным, хотя ему вроде бы и подарили это право. Вместо этого он подошел к большому круглому столу. Там располагалась копия изумрудной друзы, слепок, оставшийся в памяти Брюса, который и помогал тому подниматься из глубин серого мира. А рядом стояла большая пузатая запаянная колба. За выпуклым стеклом клубился белесый туман, чуть подсвеченный изумрудной соседкой. Но стоило Леониду сосредоточиться, как в этой колбе, словно в хрустальном магическом шаре, он видел все то же купе поезда и сидящего напротив Темного. Он видел глазами Брюса, правда, в фокусе, искаженном сосудом.

Как он слышал голоса, оставалось загадкой.

…Когда трансформация случилась первый раз в присутствии Гэссара и Пресветлого, Петр Афанасьевич попросил вызванного из небытия посмотреть в зеркало, чтобы дать возможность и Леониду увидеть сумеречного наставника. Вопреки расхожим суевериям ушедший Брюс в зеркале отражался. Леонида крайне удивило, что изменению подверглось не только тело, о чем его предупредили, но и одежда. Каким-то непонятным образом пиджак кинематографиста превратился в камзол, сорочка сделалась кружевной, брюки преобразовались в кюлоты, а ботинки – в остроносые башмаки с пряжками. На голове словно вырос парик, а в руке неизвестно откуда появилась трость.

Сумрак не любил раскрывать секреты. Никто еще не сумел толком объяснить даже простейшей трансформации оборотня в волка, что же говорить о таких сложных вещах, как материализация или ревоплощение. Так что появление трости из ниоткуда – это мелочь.

В воображаемой Сухаревой башне Брюса не было собственных зеркал. Леонид поэтому увидел через колбу своего наставника, но не увидел себя. Теперь он подумал, что все же поразился не настолько, как его сосед по купе, когда прямо перед ним Светлый явно много ниже рангом вдруг превратился в старика екатерининских времен.

– Приветствую вас, милостивый государь Евгений Спиридонович, – услышал Леонид голос престарелого алхимика.

Судя по растерянному виду Темного, тот удивился еще пуще.

Леонид не уходил вместе с ним в Сумрак, поэтому до того не лицезрел истинного облика своего попутчика. Тот в общем-то не слишком отличался от видимого простым глазом, разве что был более худым, черты лица острее, да кожа была с каким-то непонятным отливом, похожая на змеиную.

Да, и еще глаза не имели век. По крайней мере верхних – точно.

– Представиться позвольте – Яков Вилимович Брюс, Светлый маг вне всяких рангов, наставник Леонида Сергеевича…

Пауза нависла как грозовая туча. Ушедший Брюс, позабыв в небытии мелкие радости жизни, наслаждался эффектом, производимым на попутчика, да еще и адепта противной стороны.

– А ведь я и вашего наставника припоминаю, крупный был чин, Дневной Дозор в прежнее время возглавлял в Москве.

Это был тонкий сарказм, ибо штаб Дневного Дозора в брюсовы времена располагался в негостеприимном для Иных Петербурге.

Темный наконец что-то выдавил в ответ.

Изображение в колбе покачнулось – Брюс кивнул.

– Мой ученик любезно предоставил мне свое тело, чтобы мы могли побеседовать. Наши Темные соперники не стали бы засылать в Париж лицо случайное. Насколько мне известно, естествоиспытания – не ваш конек. Зато вы прекрасно разбираетесь в прикладной механике, коя значительно опередила ныне осьмнадцатый век. Даже умеете управляться с безлошадной повозкой, как почти никто в империи…

Евгению это явно польстило.

А хитрый лис Брюс продолжал:

– Я многое хотел бы узнать, и, полагаю, вы не откажетесь меня просветить, раз уж мы на время пути составляем единую российскую делегацию…

Откуда он все это проведал, задал себе вопрос Леонид. Несмотря на то что он сам послужил мостом для Брюса в мир живых, младший сотрудник научного отдела не знал всего, о чем говорил наставник.

Впрочем, объяснение у Леонида имелось. До того как занять тело, Брюс через его… хм… эмоциональную сферу видел перед собой только сумеречный образ Темного. А ушедшим бывает открыто про обыкновенных Иных, погрузившихся в Сумрак, намного более, чем те могли бы сами разузнать друг о друге.

И в следующее мгновение Брюс подтвердил его догадку: