ростка налилась почка, развернувшаяся верхними, чуть розоватым краями. Из неё показались не то тычинки, не то пестики — ботаник из меня никакой. Хранитель замер. Видимо, на прямой связи со своим Древом, которое опять сообщало ему что-то сверхсекретное. Судя по лицу и, в основном, бровям, он отказывался верить сказанному. А потом медленно, как сапёр или заклинатель змей, протянул руки к деревцу и отщипнул ногтями цветущую почку. Вздрогнув при этом там, будто молотком по пальцу попал. Или выстрел за спиной услышал.

— Лина, иди сюда. Раздели по одному, у тебя пальцы-то всяко половчее моих будут, — хрипло позвал он Энджи. Она обернулась на меня. Я лишь плечами пожал.

Сапёров стало двое. На ладони Хранителя, твёрдой и плоской, не в три ли раза больше её собственных, Лина осторожно разделила крохотный цветочек на пять одинаковых частичек. И отошла, держа руки на весу, как хирург после операции.

— Ешьте. И водой с родничка запить надо, Оська говорит, — каким-то сдавленным голосом выдал Сергий. Почему молчал сам Ося — оставалось загадкой. Но на то, что старики-разбойники надумали нас тут отравить, похоже не было. Вообще ни на что похоже не было, откровенно говоря.

Я подошёл к Хранителю, взял двумя пальцами красноватую каплю на тонкой белой ножке, что была размером с пшённое зёрнышко. Положил на язык. У родника зачерпнул пригоршню и проглотил. Вода была вкусная, прохладная, будто бы сладковатая даже. Вкуса росинки не различил. Лина склонилась над ручейком следом за мной. После неё подошла Алиса. Павлик смотрел за действом с крайним интересом, а мы смотрели, как мать выпа́ивает его с ладони, как вряд ли какая-нибудь ещё делала последние несколько сотен, а то и тысяч лет. Хотя чего можно было ожидать, стоя возле камня, которому, наверное, миллион стукнуло. На Земле, которой четыре с половиной миллиарда. От тех, кто не догадался захватить из машины вообще ничего.

— Вяс-с-сь! — выдохнул Павлик, снова нарядившись в кружево из слюней. Которое так же привычно и заботливо убрала Алиса, обтерев ладонь о джинсы.

А к сыну потянулись лучи. От яркого летнего солнышка сквозь просвет между еловыми лапами сверху. От банки с Осиной, стекло которой чуть рассеивало сияние. И от маленького Вяза, воскресшего и нашедшего дом.

Глава 4

В соседнее село

До машины шли в тишине. Павлик время от времени заливался счастливым смехом, который в лесу звучал неоднозначно. Видимо, старики-разбойники рассказывали ему какие-то прибаутки на «своей волне». Алиса посматривала на Сергия с банкой в руках без одобрения. Лина протянула мне горсть черники, которую собрала прямо на ходу, не снижая скорости. Классная. Талантливая. Нравится мне.

— О чём думаешь, Яр? — вслух спросил Хранитель, когда мы расселись по местам.

— О том, что я первый раз в жизни натурально плюнул в вечность, — задумчиво ответил я, выруливая по зеркалам обратно на еле заметный просёлок.

— Не ты один, — вздохнув, согласился он. От Осины по прежнему не поступало ни звука, ни мысли.

— Энджи, у тебя чего в школе по географии было? — спросил я, отвлекаясь от мыслей о дороге, чтоб случайно не обогатить вокабуляр Павлика ещё чем-то несвоевременным.

— Ты собрался меня куда-то послать? — она изогнула бровь и выпятила грудь. За её спиной хрюкнул Сергий.

— Нет, — говорить было трудно, потому что нужно было вести машину по не самому удачному подобию дороги, при этом стараясь не окосеть, глядя одновременно за капот и на её бюст. — Надо, чтобы времени не терять, найти в Твери большой магазин — торговый центр, молл, что-то в этом духе. И гостиницу забронировать. Насчет «завтра будем в Каргополе» я тоже не особо уверен, устанем пилить столько времени, да с ребёнком. Но это потом. Пока — где одеться и поесть в Твери, и где после этого переночевать. На, — и я протянул ей смартфон.

— Ты прямо вот так мне в руки отдаёшь незаблокированный телефон? — удивилась она.

— Ну да. А что такого? — не понял я.

— По нашим временам, это серьёзнее, чем руку и сердце предложить. Показатель высочайшего доверия, — пояснила Энджи, глядя на меня с интересом и хитрецой.

— Цени. А то, что в наши времена всё через одно место — это к деда́м вон обратись за пояснениями. Они лучше меня тебе вкратце, за пару дней, расскажут, где стыд, где срам, а где Содом с Гоморрой, — предложил я.

— Легко! — просунул между нашими сидениями голову Сергий, напугав Лину так, что она ойкнула и отшатнулась к окну. — Записывай, внучка: началось всё с того, что князь Владимир…

— Не-не-не, не рушь интригу! Пусть неожиданно будет! — перебил его я, понимая, что этот экскурс в историю точно лишит нас штурмана. — Не мешай пока, пусть путь прокладывает.

— А чего не я? — обиженно засопел дед, устраиваясь обратно на спинке дивана.

— Нам нужна современная Тверь, где торговые центры, рестораны и гостиницы. А там, где ты помнишь ярмарки, кабаки да постоялые дворы, сейчас, в лучшем случае, краеведческий музей, — объяснил я, объезжая едва не заваливаясь набок, особенно крупную яму.

— А в худшем? — не унимался Хранитель.

— А в худшем — погосты, — буркнул я. И он закрыл рот, раздумав, видимо, спорить дальше, как собирался только что.

— Рио, — сказала вдруг Энджи.

— Гранде. Или де-Жанейро. А во что мы играем? — уточнил я.

— Молл там здоровенный, «Рио» называется. Мы туда с классом ездили. Ну, то есть ездили в театр и в музей, а туда нас потом на обед водили. Там фуд-корт такой, что потеряться можно, — объяснила она.

— Годится. Давай туда маршрут. А потом гостишку недалеко. И лучше, чтоб с рестораном.

— Ты после фуд-корта будешь способен ужинать? — удивилась она.

— Я полон сюрпризов, — со значением ответил я. — Частью — приятных.

— Ас-с-сь Пидь! — подтвердил из-за моей спины племянник, заставив прыснуть девчат и пробурчать что-то одобрительное — деда.

— А то! — расправил плечи я. — Сергий, а ты расскажешь нам что-нибудь душеспасительное, пока едем, или музыку опять ставить станешь?

— Аспид, как он есть: не язык, а жало, — фыркнул сзади Хранитель. — Тебе от меня спасение души не положено. Ты вон раны Земли-матушки врачуешь да, почитай, Богов в