Какое-то время Фрейзер молча разглядывал ее лицо, и взгляд его ясных светло-зеленых глаз был таким завораживающим, что она и не подумала отвернуться, как это обычно делала, разговаривая с мужчинами. Напротив, она принялась разглядывать незнакомца во все глаза. На лице его отразилось столько участия, а глаза смотрели с такой лаской и добротой, что Роза невольно подумала, что уже давно никто не проявлял к ней столько тепла и не выказывал желания утешать или успокаивать ее.

– Что вам угодно? – спохватилась она через какое-то время, пытаясь вывести из состояния транса и себя, и своего визитера.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, – проговорил Фрейзер мягким мелодичным голосом. – Дело в том, что я – арт-дилер. Занимаюсь коллекционированием и продажей произведений искусства, – Фрейзер протянул ей визитку. – Сейчас я пытаюсь обнаружить местонахождение художника по имени Джон Джейкобз. Быть может, это вам неизвестно, но в конце восьмидесятых он жил в этом доме. Зацепка, конечно, очень слабая, но вдруг у вас есть какая-то информация о прежних владельцах дома. Вот я и решил наведаться к вам.

Роза мельком бросила взгляд на визитку.

– И вы проделали столь долгий путь из самого Эдинбурга только ради того, чтобы просто постучаться в мою дверь? – легкая улыбка тронула ее губы. Нелепость какая-то! Однако этот человек стоит прямо перед ней, и, странное дело, она рада ему. Ей нравится слушать его приятный голос, смотреть на него и осознавать, что за пределами ее дома течет какая-то жизнь. Совсем другая жизнь!

– Получается, что так! – виновато улыбнулся Фрейзер. – Я тут недавно случайно набрел на одну из его работ, а потом выставил ее на аукцион. И представляете, продал за сумму, в десять раз превышающую ту, за которую я купил полотно. И тогда я занялся поисками самого художника, тем более что в последнее время наметился отчетливый интерес к его работам. Понимаю, со стороны может сложиться впечатление, что я просто спятил, но, верите вы мне или нет, я действительно разыскиваю Джейкобза, и ничего более. И вот рыскаю по всей стране. Знаете, это вечное стремление коллекционера отыскать шедевр, найти что-то такое, что в корне перевернуло бы всю его жизнь.

Роза до сих пор помнила то ощущение легкости, какое сразу же установилось между ними. Она смотрела в его зеленоватые глаза цвета морской волны и инстинктивно чувствовала доброту и сердечность этого человека. И ни капли сомнения в его порядочности. Странно, но именно доброту она разглядела во Фрейзере в первую очередь. Доброта была разлита во всем его облике: мягкие черты лица, манера речи, голос, та осторожность – или лучше сказать нерешительность? – с какой он ронял слова, обращаясь к ней. Почему это сразу бросилось ей в глаза? Почему у нее не вызвали восхищения волосы цвета спелой соломы, его высокий рост и могучая стать, красиво очерченные губы, изящная элегантность движений ухоженных рук? Но все это тогда показалось Розе вторичным, не столь существенным в сопоставлении с главным – с его добротой. Впервые за долгое время она ощущала себя легко и свободно в обществе другого человека.

– Джон Джейкобз – мой отец, – проговорила после короткой паузы, с тайным удовольствием наблюдая за тем, какое ошеломляющее впечатление произвела эта новость на Фрейзера. Ей было приятно, что она каким-то образом оказалась связанной с объектом его поисков. – Он жил в этом доме вместе с нами, со мной и мамой. Но когда мне исполнилось девять лет, он от нас ушел. Дом остался маме, а когда она умерла, перешел по наследству ко мне.

– Роза! – выдохнул Фрейзер ее имя с восторгом, все еще не смея поверить свершившемуся чуду. И словно искра пронзила все тело Розы. – Так вы, должно быть, Роза. Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу вас.

– Вы знаете, как меня зовут? – удивилась она, и что-то внутри нее напряглось.

– Еще бы! – улыбнулся Фрейзер. – Да я повторял ваше имя, как молитву, ночи напролет все последние недели.

Так может, он разыскивает вовсе не отца, а ее, мелькнуло в Розиной голове, и Фрейзер, словно прочитав ее мысли, тут же решительно внес ясность.

– Вот, взгляните сами! – он достал из дипломата фотокопию размером с обычный бумажный лист. – Это эскиз. Я приобрел его сравнительно недавно на одном из интернет-аукционов. Заплатил несколько сотен фунтов. Этот эскиз выполнен вашим отцом.

Роза неохотно приоткрыла дверь чуть пошире и взяла протянутую фотокопию. Какое-то месиво хаотичных черных штрихов, выполненных жирным карандашом, и из всей этой неразберихи вдруг проступает образ маленькой девочки. Подперев рукой подбородок, она задумчиво смотрит в окно. И подпись под рисунком: «Моя дорогая Роза».

– Этот набросок выполнен с такой любовью, – Фрейзер подошел ближе, чтобы они могли вдвоем глядеть на рисунок. – Я с самого начала решил, что Роза – это дочь Джейкобза, хотя до сих пор не сумел откопать о нем никаких внятных сведений биографического характера. Я только точно знаю, что когда-то он жил здесь. Помогла старая вырезка из местной газеты, сообщившей о том, что художника задержала полиция за то, что он учинил беспорядок в нетрезвом виде.

– О, папа был горазд на такие поступки! – проговорила Роза, отводя взгляд от рисунка. Ей почему-то было трудно смотреть на него. – Пожалуйста, проходите! Я с удовольствием расскажу вам все, что знаю об отце. Но сразу же предупреждаю: я знаю мало. Ведь с тех пор как он ушел от нас, я его не видела.

Роза распахнула дверь, и от нее не укрылось смятение на лице Фрейзера, когда тот увидел ее выступающий вперед живот.

– О, да вы совсем на сносях! – проронил он тихо. – Мои поздравления!

– Спасибо! – ответила Роза, остро ощутив вдруг всю громоздкую неуклюжесть своей фигуры, пока она вела гостя на кухню. – Сама еще не могу до конца поверить своему счастью. А с другой стороны, страшно боюсь. Я ведь совершенно не знаю, что делать, и… каково это – быть матерью. Говорят, инстинкт не подведет, но я пока смутно представляю себе все это. И никаких инстинктов я пока в себе не ощущаю. Столько всего… Иногда это приводит меня просто в отчаяние!

– И тогда вы плачете! Ведь вы же плакали перед тем, как открыть мне дверь, я не ошибся? – спросил у нее Фрейзер как бы между прочим, внимательно разглядывая эстампы, которыми Ричард украсил стены холла, пока они неспешно двигались в сторону кухни.

Сегодня их дом кардинальным образом отличался от того, какой запомнился Розе из детства. Тогда везде царил художественный беспорядок, все было ярким, разноцветным… Настоящее буйство красок и оттенков. Иногда отец рисовал что-то с ходу, прямо на стене, и повсюду теснились его полотна. Кажется, его картинами был заполнен каждый свободный дюйм пространства в их доме. Сейчас все иначе. Все комнаты окрашены в спокойные кремовато-бежевые тона с преобладанием белого в оформлении интерьеров. Первым делом после того, как Роза вышла замуж за Ричарда, он перекрасил весь дом по своему вкусу, словно торопясь уничтожить все следы ее прежней жизни. А Роза и не противилась. Она и сама была рада забыть о прошлом. И картины, которые он купил для нее, ей тоже нравились. Пусть в них мало содержания и нет особого смысла, зато все понятно.