– Нина Николаевна, вы наверно думаете, что моя жизнь мед и сахар?

– Боже упаси.

Хват вытер со лба выступившие то ли от чая, то ли от вопроса капельки пота и продолжил:

– Не поверите, Нина Николаевна, я в десять раз был счастливее лет двадцать назад, в студенческие голодные годы. А сейчас есть деньги, есть дом, есть в Москве шикарная квартира, три фирмы, одна киностудия, акции, а то, что называется счастьем, того нет. Нина Николаевна, как сейчас помню, сразу после окончания института, на первые заработанные деньги купил себе в ГУМе, в Москве, финский плащ. Я в хвосте очереди стоял, так мне на два размера плащ больше достался, из того, что осталось. Как же я в нем представительно выглядел, мне казалось, что я член Политбюро. Вот тогда я был счастлив. А сейчас, что сейчас? Чего только нет, а червь какой-то постоянно гложет. Я вот к вам по какому вопросу…

Как только он хотел назвать причину раннего визита, мы с Данилой, как легавые на охоте моментально напрягались и встали в стойку. Не о нас ли пойдет речь? Но бабушка снова, сделала вид, что не слышит его просьбу и, повторила вопрос:

– Кому Алеша, как не тебе, судить об успехе, все-таки, что ты скажешь?

Припертый к стенке Хват-Барыга завертелся как уж на сковородке.

– А то и скажу я, Нина Николаевна, что мне уже почти сорок лет, добился я почти всего, о чем мечтал в молодости и даже больше, а удовлетворения нет.

– Жениться тебе надо, Алеша, пойдут пеленки, распашонки, детсад, школа, все и забудешь. А мне так и не скажешь, что думаешь?

Вот упертая у нас бабушка, если прицепится, то намертво. Хват-Барыга не мог понять, о чем его спрашивают, а до меня, наконец, дошло, чего хочет от него наша бабка.

Она же вчера, весь вечер сияла, как начищенный медный подсвечник, и никак не могла нахвалиться новой мебелью. Купленный гарнитур имел помпезное название – «Королева Марго». Диван, кресла, обеденный стол, стенка и еще шахматный столик на подставке стояли в гостиной. Бабушка весь вечер расписывала достоинства то дивана, то кресел с деревянными подлокотниками, как хороши они, мол, мы с Данилой сроду их не изотрем. Сдались нам ее кресла, мы в них так ни разу и не сели за весь вечер. Вот, видно с тем же вопросом она и подступила к Хвату. Нашла, у кого спрашивать. Наконец бестолковый Хват-Барыга, кажется, догадался чего от него хотят.

А Даниле со страху показалось, что кто-то нас сдал, что Хват пришел жаловаться, поэтому он решил перехватить инициативу. Он похлопал меня по спине, предлагая отодвинуться от двери. Повернувшись к нему, я потерял дар речи. В галифе, в майке и огромных ботинках он смотрелся, как сбежавший пациент сумасшедшего дома. Скрипнула открываемая дверь и, Хват повернул голову. Данила выйдя на середину комнаты щелкнул ботинками и представился:

– Честь имею, Даниил! – и тут одновременно протягивая Хвату руку для рукопожатия и никому не давая вставить слово, затараторил, – Доброе утро! Нина Николаевна, у вас гости? Какие люди, и без охраны. Пойду выгляну, все ли спокойно на улице!

Я увидел, как Хват не смог удержаться от улыбки, даже дед шевельнул усом и одобрительно крякнул, и только бабушка несколько сконфузилась. Хват спохватился:

– Это ты…? – хотел он добавить, «чуть не убил Брехунца», но вопрос безмолвно повис в воздухе. А Данила утвердительно кивнул головой.

– Да, я, – и добавил, – Даниил.

Получилось двусмысленно и дерзко. Хват нагнулся и пощупал у Данилы материю на галифе.

– Хорошие брюки. Последняя мода?

– Угадал! – не растерялся Данила, – махну на твои, не глядя.

Дед снова одобрительно крякнул, а бабушка с укоризной посмотрела на деда и заодно выставила молодого нахала за дверь.

– Иди умойся Данила!

Не успела за Данилой закрыться дверь, как бабушка принялась по новой экзаменовать своего бывшего ученика, задавая ему один и тот же вопрос:

– Алеша, ты как малый ребенок, я все утро жду, что он скажет что-нибудь хорошее про мою новую стенку, а он все внимание на какие-то брюки, а на стенку ноль. Ты посмотри, какой к ней шахматный столик.

После бабушкиного вопроса, я понял, что Данила, а заодно и я с ним были спасены. Хват сейчас начнет расхваливать бабушкину покупку и ее отменный вкус и постесняется пожаловаться. Правильно, совесть надо иметь. Чай пил? Пил. С медом? С медом. Печенье ел? Ел! А потом жаловаться? Дудки! Как в воду я глядел.

– Нина Николаевна, бога ради простите, не велите казнить, а велите миловать, – Начал велеречиво Хват, – я с утра немного расстроенный. У вас жилая комната просто бесподобная, даже я, уезжая в Германию, еду с «Королевой Марго».

– А хто тебя там ждет? Ты что, немец? – вдруг строго спросил молчавший до этого дед. Он на дух не переносил бывших учеников бабушки. Приближался неприятный момент, сейчас начнут Хвата из дома выносить. И тут, слава богу, в дом вошел другой гость, более уважаемый, вернулся мой приятель Данила. Он показал на свои руки, смотрите, мол, чистые, и сел за стол напротив Хвата. Бабушка решила затушевать неловкость, возникшую после вопроса деда, и наконец-то спросила Хвата:

– А зачем ты к нам заходил Алешенька?

– Вот уезжаю насовсем, решил пока на вас дом оставить.

– Им? Насовсем? – снова прикинулся дурачком Данила. А бабушка, принимающая все за чистую монету, замахала на него руками.

– Ты с ума сошел Алешенька. Зачем он нам такой большой. Да притом ты же знаешь, я подарки не беру. Нет, нет, об этом даже разговора не может быть. Даже если ты богатый, продай его, деньги лишние не бывают, тем более в Германии.

А дед одобрительно глянув на Данилу и добавил:

– Хто тебе старая, тут дом оставляет, ну-ка покажи пальцем, а то я в упор его не вижу.

Хват неожиданно как хамелеон поменял окраску и пошел красными пятнами. Он видно не ожидал, что Данила вывернет наизнанку его просьбу. Вопрос ведь так не стоял. Хват-Барыга и не думал никому делать подарки. Вон за пару яблок, чуть не удавился. Я оказался прав.

– Нина Николаевна, меня молодой человек превратно понял, – сказал Хват, скосив злые глаза в сторону Данилы, – Я всего лишь хотел оставить у вас ключи, не бесплатно конечно. Уезжаю насовсем. Может через месяц, может через два к вам придет человек, покажет купчую на дом, тогда ключи отдайте ему, пожалуйста.

– Ой, Алешенька, да как же это…, – запричитала бабушка, – как же ты решился? А я к тебе с глупыми вопросами. Может быть, еще передумаешь? И что тебя здесь на Родине не устраивало?

Хват-Барыга из уважения к своей первой учительнице, стрельнув глазами в Данилу, воскликнул в ответ:

– Все здесь сейчас для меня хорошо, и дом и фирма, и телестудия, и деньги, все есть. Только…

– Что Алешенька, только…, – переспросила его бабушка. – гнездо семейное не можешь создать?

– Да, нет. Только, как был я Хват-Барыга, так им и остался. В глаза и за глаза все меня Хватом, или Барыгой называют. Вот я уйду сейчас, вы что скажете: «Хват приходил» – правильно? А я ведь уже в годах, мне скоро сорок лет, а я все Хват, да Хват. А там в Германии, был я у них, все бюргеры солидные, раскланиваются друг с другом, шляпы снимают, слово плохого не скажут друг другу. Нет, поеду я туда, немку себе найду, женюсь, и сам остепенюсь, сколько заработал, хватит. Я своего пика достиг.