— Да, — проговорила Эмма, — ну вот и все.

— Все? Это ты о чем?

— Жизнь дает нам их взаймы. — Она вытерла слезу, которую ветер смахнул с ее левого глаза на щеку.

Меня так и подмывало сказать что-нибудь едкое, но я смолчал, проникшись к той слезе нешуточным уважением. Я просто развернулся и зашагал к машине. Эмма заспешила следом, тоже слегка понурившись.

Я уселся за руль, но больше ничего сделать не смог. Я так долго махал рукой, что теперь она совсем ослабела.

Эмма пристегнулась — с этим у нее было строго — и повернулась ко мне:

— А чего мы не едем?

Я попытался поднять руку, но не вышло.

— Он с тобой об этом говорил? — спросил я, глядя на руль.

— О чем?

— О том, чего ему хочется. О будущем.

Она немного помолчала. А потом тихо сказала:

— Он обожает писать — ты же знаешь. И всегда так было.

— А я обожаю «Звездные войны». Но джедаем-то я от этого не стал.

— У него, наверное, какой-то особый талант.

— Так ты его поддерживаешь? По-твоему, он все отлично придумал, да? И так разумно? Прекрасный жизненный выбор? — Я повернулся к ней, выпрямился, стараясь выглядеть суровым.

— Мне просто хочется, чтобы он был счастлив, — ответила она.

— Хочется, значит.

— Да.

— Ведь ему надо на что-то жить. Зарабатывать. С этим что будет?

— Но учитель же сказал, что что-нибудь придумает. Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза, и говорила совершенно искренне, ничуть не сердилась, потому что ни на секунду не сомневалась в собственной правоте.

Я сидел, стиснув в руке ключи от машины, и только сейчас вдруг почувствовал боль, однако ослабить хватку не получалось.

— А с фермой что станется? Об этом ты подумала? Она молчала. Долго. Отвела взгляд, погладила пальцами обручальное кольцо, сдвинула его чуть вверх, обнажив белую полоску, появившуюся там за двадцать пять лет.

— Нелли на прошлой неделе звонила, — сказала наконец она, но смотрела при этом не на меня, а вперед. — В Галф Харборс сейчас уже тепло, как летом. И вода в море — двадцать градусов.

Вот оно! Опять! Галф-Харборс. Название этого поселка обухом било меня по голове каждый раз, когда она упоминала его.

С Нелли и Робом мы дружили с самого детства. К нашему несчастью, они переехали во Флориду, и с тех пор уговорам конца не было: они не только ждут нас в гости в этом райском уголке неподалеку от Тампы, нет! Мы теперь просто обязаны туда насовсем переехать! Эмма то и дело подсовывала мне рекламу жилья в Галф-Харборс. Очень дешевого. Которое уже давно продавалось. Настоящий подарок! Дома с собственным причалом, бассейном, только что отремонтированные, выход на общий пляж и теннисный корт. Да сдался он нам, корт этот… Да, там и дельфины водятся, и дюгони — голову из окна высунешь, а они тебе уже ластами машут! Да кому они вообще нужны, дюгони эти? Как по мне, так уродливее зверя не сыскать!

Нелли и Роб ужасно хвастались. У них, мол, появилась целая толпа новых друзей. И сыпали именами: Лори, Марк, Ранди, Стивен. Я в них совсем запутался. Каждую неделю они все вместе отправлялись в местный дом культуры на завтрак — дескать, платишь пять долларов и получаешь кучу еды, тут тебе и блины, и бекон, и яйца, и жареная картошка. И нас они тоже уговаривали перебраться к ним поближе, впрочем, не только нас — они, видать, решили весь Отим перетащить во Флориду. Но я-то понимал, в чем суть. Там, на берегу глубоководного канала, Робу с Нелли было ужасно одиноко. Жить вдали от семьи и друзей непросто, и еще сложнее взять и уехать от всего, к чему за целую жизнь привык. К тому же лето во Флориде — самый настоящий ад. Духота, жарища и жуткие грозы по нескольку раз за день. Зимой-то там наверняка вполне терпимо, но после такого лета каждому захочется нормальной зимы, со снегом и морозцем. Эмме я об этом сто раз уже говорил, но она не сдавалась. Твердила, что пора нам сесть и решить, как мы будем жить в старости. Она все никак не могла понять, что я-то уже решил. Мне хотелось оставить после себя что-нибудь путное, наследство, а когда у тебя на старости лет только и есть, что древняя развалюха, которую и продать-то сложно, — это последнее дело. Да-да, я тоже почитал кое-что про рынок недвижимости во Флориде. Изучил вопрос, так сказать. И понял, что вовсе не случайно эти распрекрасные дома не разлетелись как горячие пирожки в первые же дни после того, как их выставили на продажу.

Нет, у меня был совсем другой план. Надо будет вложиться в ульи. Много ульев, намного больше, чем сейчас. Купить грузовик и несколько прицепов. Нанять постоянных работников. Заключить договоры с фермами в Калифорнии, Джорджии и, может, даже во Флориде.

И Тома привлечь.

Хороший у меня был план. Здравый и разумный. Том и оглянуться не успеет, как обзаведется женой и ребенком. И тогда мой план сработает: пчелы будут приносить доход, а Том к тому времени обучится вести дела. Возможно, нам даже удастся скопить немного деньжат. Времена сейчас ненадежные, а мне нужна уверенность. Лишь благодаря мне одному у этой семьи есть будущее. Но похоже, что никто, кроме меня, этого не понимает.

Сейчас, обдумывая этот план, я чувствовал усталость. Прежде он придавал мне сил и заставлял работать еще больше, но сейчас путь, который нам предстояло пройти, казался долгим и неудобным, похожим на дорожную колею, размытую осенним дождем.

Эмме я ничего не ответил — сил не было. Но я наконец-то вставил мокрый от пота ключ в зажигание. От ключа на ладони у меня осталась отметина. Пора ехать, иначе я просто засну. Эмма не смотрела на меня, она сняла обручальное кольцо и потирала белую полоску на пальце. Эмме никогда не удавалось меня обхитрить, но сейчас она готова была поставить на кон всю нашу жизнь.

— Может, выключишь свет? — Куань повернулся ко мне, бледный от усталости.

— Сейчас, только дочитаю. — Я вновь уткнулась в старую книгу о воспитании маленьких детей. Глаза резало, но спать мне пока не хотелось. Не хотелось засыпать, просыпаться и начинать новый день.

Он вздохнул и с головой накрылся одеялом. Прошла еще минута. Две.

— Тао… Я тебя очень прошу. Нам через шесть часов вставать.

Я не ответила, но просьбу его выполнила.

— Спокойной ночи, — тихо сказал он.

— Спокойной ночи. — Я отвернулась к стене.

Я почти провалилась в сон, когда почувствовала под ночной рубашкой его руки. Я инстинктивно оттолкнула их, хотя его прикосновения мне нравились. Разве он не устал? Зачем он просил меня выключить свет, если ему хотелось этого? Он убрал руки, но дышал по-прежнему быстро и прерывисто. Потом он кашлянул, словно подавив в себе что-то.

— У тебя… у тебя сегодня все в порядке было?

— В смысле?