Лёшка засопел и снова тупо уставился в пол.

— И ботинки подобраны в тон, — продолжал я.

Лёшка испуганно огляделся и быстро подобрал ноги в заляпанных грязью ботинках под диванчик.

— Щас как дам, — прошипел он мне, зло тараща глаза.

— А что такого я сказал? — невинно спросил я. — Вот и брючишки, смотрю, у тебя тоже стильные. Жаль, конечно, что они не в клеточку, ну да ладно, в школу и такие сгодятся. Рановато тебе ещё фасонить.

Окружающие с интересом прислушивались к нашей тихой задушевной беседе и теперь переключили своё внимание на Лёшкины брюки, давно забывшие, что такое стрелки. Лёшка быстро прикрыл их руками, но на все брюки рук не хватило, и тогда он нервно встал и громко сказал:

— Вроде бы зубная больница, а ходят сюда одни дураки.

— Почему это дураки? — возмутилась мать толстой девчонки. — Думай, что говоришь.

— Я не про вас.

— А про кого?

— Вон про него, — кивнул на меня Лёшка.

— А за дурака сейчас ответишь, — поднимаясь сказал я.

Мы сцепились и наградили друг друга парой тумаков, но тут Лёшку пригласили в кабинет.

— Ещё не моя очередь, — попытался увильнуть Лёшка.

— Ничего, — усмехнулась женщина, — тебе, как участнику военных действий, положено проходить без очереди.

Скрепя сердце потащился Лёшка в кабинет, а я, любопытствуя, стал наблюдать в щёлку.

— Ну теперь-то руку опусти, — сказала врачиха, усадив его в кресло. — Донёс уже зуб до места. Открывай рот.

Она взяла со стеклянного столика какой-то металлический инструмент и стала стучать Лёшке по зубам. Даже в коридоре был слышен этот звук.

— Какой болит? — спросила врачиха.

— Ы-а-у — промычал Лёшка с открытым ртом.

Врачиха убрала инструмент.

— Не знаю, — повторил Лёшка.

— Как не знаешь? Какой же мы будем лечить?

— Никакой.

— Зачем тогда пришёл?

— Я сейчас уйду.

Лёшка начал выкарабкиваться из кресла.

— Нет уж, — остановила его врачиха. — Раз пришёл, значит, что-то болит.

— Живот, — попытался схитрить Лёшка.

— Живот, увы, не по моей части. Вот разберёмся с зубами, пойдёшь к хирургу. Открывай рот.

Докторша снова осмотрела Лёшкины зубы и потянулась за щипцами.

— Не надо! — вдруг во всё горло гаркнул Лёшка.

Врачиха вздрогнула и уронила инструмент на пол.

— А ну сиди смирно! — прикрикнула она. — Из-за тебя снова стерилизовать придётся.

Лёшка присмирел и сидел тихо до тех пор, пока врач снова искала что-то у себя на столике. Но, как только она повернулась к нему, держа в руке страшные блестящие щипцы, Лёшка резво вскочил, стукнулся о лампу и, схватившись за голову, упал обратно в кресло.

— Ну ты и каскадёр, — покачала головой врачиха и поднесла щипцы к Лёшкиному рту.

— А-а-а! — бешено заверещал Лёшка и вцепился что было сил в её руку.

— Да ты что, спятил? — заругалась врачиха. — Малыши, бывает, сидят да помалкивают. А ты, лоб здоровенный, разорался, как ишак. Ты должен им пример подавать.

По-видимому, такое нелестное сравнение сильно задело Лёшку, и он послушно открыл рот. Врач ловко сунула инструмент ему в рот, Лёшка дёрнулся, вскрикнул «ой!» и снова схватился за щёку.

Докторша засмеялась:

— Поздно, парень. Зуб-то вот он.

Она показала зажатый в щипцах коротенький беленький зуб.

— Зачем же вы его вырвали? — рассердился Лёшка. — Он же ещё совсем хороший.

— Где ж хороший? Во-первых, его давно кариес подточил, а во-вторых, он всё равно шатался. Молочный ведь. Не переживай, новый вырастет. К свадьбе опять зубастым будешь.

Она заполнила карточку и выпроводила его из кабинета. Лёшка, не веря, что всё обошлось как нельзя лучше, встретил меня сияющим взглядом:

— Я, понимаешь, думал, что сначала укол делать будут или, того хуже, сверлить станут. А тут раз — и всё, — сказал он и горделиво пошёл по коридору.

Мы вышли на улицу.

— А что, Мишка, — спросил он, — правда мне этот пиджак идёт?

— Как корове седло, — обидевшись, что друг не оценил моих добрых намерений, огрызнулся я.

— Спасибо тебе, Мишка, — вдруг сказал Лёшка.

— За что? — растерялся я.

— За то, что в поликлинику проводил.

— Да-а, пустяки.

— Знаешь, если тебе понадобится, я тоже могу тебя проводить.

— Лучше пусть не понадобится, — поспешил отказаться я.

— Ну тогда пока! — сказал Лёшка и, ощерив беззубый рот в улыбке, помахал мне рукой.

Однажды на переменке бродили мы с Лёшкой по школьному коридору и вдруг наткнулись на стенд со списком разных кружков.

— Слушай, Мишка, — говорит мне Лёшка. — А что мы с тобой, как два балбеса, нигде не участвуем? Давай куда-нибудь запишемся.

— Давай, — недолго думая, согласился я. — А куда?

Мы стали прикидывать. Про кружки английского и русского языков и заикаться было нечего. Они нам даром не нужны. Литература тоже. Информатика так себе. А вот в радиотехническом или химическом кружке было бы интересно поучаствовать.

Придя к такому выводу, мы отправились записываться. Но не тут-то было. Долговязый противный парень из десятого класса ловко дал нам по щелбану и заявил, что до этих кружков мы ещё не доросли, и посоветовал нам смотреть «Спокойной ночи, малыши».

Мы, конечно, немного расстроились, но сдаваться не собирались. Стали рассуждать, куда можно ещё записаться. В баскетбольную секцию — ростом не вышли, на аэробику, как известно, одни девчонки ходят.

Короче, из большого списка кружков остался один — театральный. Лёшка, озабоченно нахмурив лоб, сказал:

— Ну что ж, делать нечего. Придётся записываться в театральный.

— Почему придётся? — пожал я плечами. — По-моему, очень даже хороший кружок. Будем ставить разные спектакли, на сцене выступать. Артистами в общем станем.

— Ты — артист! — насмешливо хмыкнул Лёшка.