Я развел руками:

– Да я правда не знаю. Может, пили где вместе, ты же знаешь, у меня память девичья.

– Ну-ну, – насупился Петр и пошел к коллегам, столпившимся возле машины «скорой помощи».

Тут как раз в салон «скорой» начали грузить носилки с потерпевшим, и я, выудив из кармана фотоаппарат, побежал запечатлевать это событие. Потерпевшим оказался молчаливый темноволосый мужичок в рваной кожаной куртке и не менее драных брюках. Насколько я понял, у мужика была сломана нога.

Никаких вопросов я никому не задавал, памятуя старое, но верное правило репортера – молчи и слушай, тогда никто не прогонит и все узнаешь сам.

Поэтому я спокойно побродил по окрестностям, сделав несколько снимков общего плана, а потом меня наконец позвал Петр:

– Так, граждане понятые, пройдите, пожалуйста, сюда.

Отозвался я и еще какой-то угрюмый тип в длинном черном пальто и черной вязаной шапочке, надвинутой по самые брови.

Мы подошли к Петру, и он указал на перевернутую «газель»:

– Сейчас наши сотрудники осмотрят автомобиль, а вы, пожалуйста, тоже смотрите внимательно, что за предметы будут там обнаружены.

После такого интригующего вступления я, разумеется, глаз не отрывал от процесса досмотра «газели», но доставали оттуда преимущественно всякий хлам вроде грязных резиновых ковриков или промасленных тряпок. Минут через тридцать в скучных физиономиях оперативников я прочел, что на самом деле ничего интересного в этом микроавтобусе нет и не будет.

Мое терпение лопнуло, и я, взяв Петра за рукав, потянул в сторону от людей.

– Говори уже, что туту вас происходит, – попросил я вполголоса.

Петр послушно сделал несколько шагов в сторону и, тоже понизив голос, ответил:

– Чукчей похищают.

– Чего?

– Какие-то мудаки в Петербурге похищают чукчей, – терпеливо повторил Петр.

– Зачем мудакам чукчи? – задал я идиотский вопрос.

– Ну я же не мудак, откуда мне знать, – резонно ответил Петр.

Я помолчал, переваривая полученную информацию, и Петр мягко отцепил мою руку от своего рукава:

– Если у тебя вопросов больше нет, я пойду к ребятам, – он кивнул в сторону «газели».

– Нет, погоди. Что за мужика грузили в «скорую»?

– Чукчу, разумеется! Ты что, сам не видел, что ли?

– Петр, черт тебя дери, расскажи уже мне все по-человечески, – взмолился я.

– С той девахой познакомишь? – строго спросил Петр.

Я поднял очи к темному небу:

– Ну ты и бабник, е-мое! Хорошо, я найду эту бабу и дам тебе ее телефон, идет?

– Нет, телефона мало. Что я ей скажу по телефону? Так она меня сразу отошьет. Лучше ты пригласишь ее куда-нибудь типа кафе и познакомишь там со мной. Скажешь, мол, герой оперативной работы, пятнадцать звездочек на фюзеляже и все такое…

– Могу себе представить, на каком фюзеляже и сколько у тебя звездочек, – пробормотал я задумчиво.

– Ну, на нет и рассказа нет, – ответил Петр, демонстративно отворачиваясь от меня.

– Ладно-ладно, – захлопотал я, – будет тебе эта радиобаба, обещаю.

Петр немедленно повернулся, взял меня за плечо и повел наверх, на песчаную сопку. Там лежало бревно, на которое мы оба сели, и Петр начал свой рассказ.

Собственно, рассказывать особо было нечего – Петр, зараза, просто набивал себе цену. Сегодня днем жителя Чукотского края и этнического чукчу Сергея Иванова попытались похитить неизвестные лица, которые находились в микроавтобусе, изображающем маршрутное такси. Иванов, ввиду отсутствия лишних денег или по привычке, топал по обочине трассы пешком, когда его обогнала маршрутка, и сидевшие там люди предложили ему доехать до Кронштадта бесплатно. Иванов сел и, как он говорит, сразу почуял недоброе. Когда микроавтобус разогнался, сидевшие в салоне двое парней попытались надеть на Иванова мешок. Неожиданно для нападавших Иванов, скромный с виду гражданин, оказался самбистом-разрядником, поэтому в ходе бурной возни досталось даже водителю. В результате «газель» потеряла управление, съехала с трассы и перевернулась, а все трое злодеев бежали с места преступления, оставив Иванова лежать на песочке с переломанной ногой.

Поначалу в ГУВД не придали никакого значения этому рядовому для культурной столицы происшествию, но кто-то особо умный в аналитическом отделе вдруг обнаружил, что только в главке лежат сразу три жалобы на сотрудников угро, которые, по мнению родственников, плохо разыскивают трех без вести пропавших жителей Чукотки. Потом подняли архивы в районах и нашли еще несколько заявлений об исчезновении, причем во всех случаях речь шла не просто о жителях Чукотки, а именно об этнических чукчах, пропавших за последние месяцы.

У Петра были ориентировки на все эпизоды, но ничего интересного там не было – обычное «ушел и не вернулся». И только с нападением на Иванова стало ясно, что неизвестные действительно охотятся на чукчей мужского пола, что интриговало всех без исключения.

– Это, конечно, удивительно, – объяснял мне Петр. – Если бы коммерсантов отлавливали, чтоб потом за выкуп менять, это бизнес. Или, скажем, черножо-пых, ой, прости, негров, из расистских побуждений – ну, это политика. Или шлюх, для развлечения – это бытовуха, тоже все понятно. Но чем чукчи провинились, просто уму непостижимо!

Утро пятницы я решил посвятить читательским письмам. Хотя бы раз в месяц это следует делать, потому что иначе высота стопки конвертов достигает критической отметки, после которой стопка рассыпается при малейшем прикосновении и превращается в кучу, прикасаться к которой уже не возникает ни малейшего желания.

«Возможно, это не совсем в тему криминального отдела, но я хотела бы у вас спросить – как вы думаете, почему все художественные истории, посвященные любви, заканчиваются убийством? Снегурочка растаяла, Оловянный солдатик сгорел, Эсмеральду повесили, а Кармен закололи…»

«…А недавно приснился сон: ко мне в гости пришла подруга, и, как только я ее раздел и начал обнимать, раздался звонок в дверь. Я открыл дверь и увидел на пороге своей квартиры нашего военкома. Он привязал мне погоны прямо к халату и сказал: „Иди в армию, сынок, а я пока ее за тебя постерегу“. Важно тут что: мне скоро действительно в военкомат идти, за приписным свидетельством. Что, если этот сон вещий?»

«…как сказано в разъяснении Верховного арбитражного суда, „смерть, с точки зрения пенсионного и социального обеспечения, является высшей формой нетрудоспособности“. Поэтому мы вынуждены отказать вам в выплате зарплаты вашего мужа, поскольку, если командированный умирает во время командировки, то командировка считается оконченной…»

Эти и еще несколько подобных писем я отложил, чтобы потом показать Марте, а все остальные письма распределились на две неравные кучки – маленькую, где содержательно описывались реальные проблемы конкретных людей, и большую, где подробно рассуждали о гегемонии США в масштабах галактической цивилизации или просто поносили черножопых, евреев, олигархов, либералов, коммунистов, журналистов и гомосексуалистов.

Вторую кучу я с облегчением выбросил в мусорную корзину и, довольный, уставился на свой поразительно чистенький рабочий стол.