Павел почесал лоб и сказал:

— С героином мы его не спутаем, а вот навестить надо бы. И чем раньше, тем лучше. Берем оружие и погнали!

Гера остановил машину на дороге, недалеко от своего барака, отдал ключ от комнаты Толяну и начал перечислять все, что ему нужно.

— Возьмешь мою большую сумку, синюю, адидас, туда сунь черную ветровку, потом кроссовки, там, в углу, под вешалкой стоят. А я пока смотаюсь в «Мечту», надо жратвой затариться.

Заика только успел зайти в барак, как подъехал «жигуленок» Зудова. Кроме него и Шаврина из машины вылез Владимир Фортуна, участковый этого беспокойного района.

— Да нет, я бы не сказал, чтобы Гера так уж сильно понтовал, — говорил он.

— Ну, чувствовалось, правда, что он сидел, и плотно, блатные его уважали, а так, чтобы он крутизну тут не по делу гнал, такого не было. Серьезный мужик, на автобусе работал последние года три. На обед, бывало, идешь — смотришь, автобус его стоит. Я как раз мимо прохожу.

Они зашли в барак, поднялись на второй этаж и быстро нашли нужную комнату.

Павел осторожно постучал в дверь. Ответом так же была тишина.

— Вы к Сашке, что ли? — спросила вынырнувшая словно из-под земли старуха.

— К Герасимову?

— Да, к нему, — признался Фортуна. — Он дома?

— Так нет его, и давно уж нету. — Как и всех женщин этого возраста, бабушку одолевало желание хоть с кем-нибудь поговорить. — Он вообще редко у нас тут появляется. Где живет, с кем — бог его знает. То вроде бы с Людкой из «Мечты» жил, белая такая баба, дородная! Потом, говорят, бросил ее, может, еще с какой-нибудь сошелся. Он как из тюрьмы вышел, так этих девок уж целую роту поменял. Потом пнут его бабы — он сюда приходит.

«Да, похоже, тут голый Вася», — печально подумал Павел, но тут бабка выдала совсем неожиданную информацию:

— Да вы лучше у Тольки спросите, где его дружок, он-то должен знать.

— А кто этот Толька? — заинтересовался Павел.

— Да дружок его из десятой комнаты. Молодой, лет восемнадцать, не больше, только заика, детдомовский он. Сашка его прямо как сына воспитывал, вместемузыку у него допоздна гоняли да водку пили. Он сейчас вот только что к себе прошел!

— Спасибо, мать, — поблагодарил Зудов и направился к десятой комнате.

— Похоже, это один из них, — сказал Пашка, на ходу оборачиваясь к своим спутникам. — Сиротин тоже что-то про заикание говорил. Сейчас подойдем, я скажу что-нибудь по-бабьи, а вы будьте наготове. Да не мешкайте с ним, сразу руки заламывайте, вдруг У него есть оружие!

Был в репертуаре Зудова такой фокус. Пользуясь тем, что у него и от природы был грудной, почти женский голос, он ломал его до конца, и отличить от бабьего было практически невозможно. Но все их планы пошли прахом.

Заика к этому моменту собрал все, что наказал ему Гера, уложил в сумку и свои необходимые шмотки, небольшой магнитофон, самую большую свою ценность, и собрался уходить. Но, открыв дверь, увидел идущих по коридору людей. Ему все стало ясно: не столько форма участкового, сколько напряженные лица остальных мужиков. Он рванулся назад и закрыл дверь на замок. Перейдя на бег, милиционеры остановились около двери.

— Открывай! Милиция! — рявкнул Фортуна. В ту же секунду три выстрела прошили тонкую дверную фанеру. Участковый даже побледнел, одна из пуль пробила ему погон. Отпрыгнув в сторону, он пробормотал:

— Ни хрена себе примочки…

— Анатолий, открывай дверь и сдавайся! — крикнул Павел, доставая пистолет, и услышал за дверью звон битого стекла.

— Лешка, вниз! — скомандовал Зудов Шаврину, а сам взглянул на участкового:

— Ну что, снесем ее?

— А он снова палить будет? На хрен надо! — Фортуна никак не мог отойти от пережитого, продолжая коситься на свое правое плечо. Тогда Зудов сам встал против двери и трижды выстрелил в нее. Ответа не последовало, и тогда участковый, уже пришедший в себя, крикнул:

— Давай!

Таран из двух тел общей массой больше двух центнеров снес хлипкую дверь времен социализма, и милиционеры проскочили в комнату. Она была пуста, только сквозняк трепал занавески на окне.

Зудов подошел, посмотрел вниз. Из-за угла показался запыхавшийся Шаврин.

— Ушел, гаденыш! — сообщил он. — Его подобрала машина, серая «пятерка»!

Стояла тут, на дороге.

— Номер не заметил? — поинтересовался Зудов. Алексей отрицательно мотнул головой:

— Нет, далеко было. Только видно, что не первой свежести тачка.

— Хорошо, сейчас мы спустимся.

Павел огляделся по сторонам, поднял с пола большую спортивную сумку, потянул за молнию и быстро просмотрел ее содержимое. Уже на улице, когда они все трое жадно смолили сигареты, заново переживая все произошедшее, Павел высказал свои соображения:

— Похоже, они собираются соскочить. Поняли, что на крючке, и рвут концы. И где, интересно, их нычка?

После короткого раздумья он ткнул пальцем в грудь Шаврина:

— Ты отправляйся в БТИ, поинтересуйся там, есть ли у Александра Филипповича Герасимова еще какая-то другая недвижимость: гараж, дача. А я займусь этой Людкой из «Мечты». Может, она что толковое скажет.

Они уже подъехали к гаражу, но Гера по-прежнему молчал, уставившись в одну точку, а Толян боялся нарушить затянувшуюся паузу. Наконец Гера коротко сказал своему верному адъютанту:

— Этим двоим о ментах ни слова. Завибрируют сразу, сосунки, заранее в штаны наложат. Все остается в силе, как решили, так и будет.

Одноклассников они нашли в гаражной пристройке, сидящими напротив друг друга в креслах. На столике перед ними лежало готовое к работе оружие, смазанное и заряженное. Толстый вертел в руках ТТ, а Серый ему что-то оживленно рассказывал, истерично посмеиваясь.

— Положи оружие и не играй с ним, — велел Гера и подошел к Сергею, резко схватил его за подбородок, так что голова запрокинулась. Зрачки парня были неестественно расширены, и Сашке мгновенно стало все понятно.

Со всей силы ударив Серого по лицу, Гера вместе с креслом свалил его на пол и еще пару раз пнул по ребрам.

— Ты что, сука?! Ох… л! Нам на дело идти, а ты наркоту ширяешь!

— Гера, я ж только косячок забил, травку… для спокойствия… — испуганно пробормотал парень.

— Я тебе сейчас кадык вырву, пидор! — вскрикнул Сашка и еще раз пнул Серого.

Бывший зэк бушевал еще минут пять, и эта внезапная вспышка ярости ошеломила его подельников. Таким они еще его не видели ни разу.

Когда лет пять назад Витька Голенков познакомился с ним, он был для него просто клевым мужиком с романтическим тюремным прошлым. Уверенность, сквозившая в его движениях, голос с хрипотцой, циничные и вместе с тем точные суждения о жизни, все это невольно притянуло к бандиту и его, и Сережку Белова.