Мистер Крубер глянул на Паддингтона поверх очков.

– К сожалению, мистер Браун, в этом мире часто бывает так: снаружи – одно, а внутри – совсем другое.

Паддингтон вздохнул. Он очень расстроился.

– Как обидно, – сказал он. – Получается такая путаница!

– Отчасти вы правы. – Голос мистера Крубера зазвучал таинственно. – Именно путаница. Но без путаницы не было бы и приятных неожиданностей!

Он отвёл Паддингтона в свою лавку, пригласил сесть, а сам куда-то исчез. Возвратился он с большой картиной. На ней был нарисован корабль. Точнее, половина корабля, потому что на месте мачт и парусов проступал портрет какой-то дамы в огромной шляпе.

– Вот, – гордо сказал мистер Крубер. – Это то, что я называю «снаружи – одно, внутри – другое». Что скажете, мистер Браун?

Паддингтону понравилось, что мистер Крубер спрашивает его мнение, но картина выглядела как-то уж очень непонятно. Ни то ни сё. Так он и сказал.

– Правильно! – воскликнул мистер Крубер. – Сейчас так и есть. Но вот посмотрим, что вы скажете, когда я расчищу её до конца. Много лет назад я купил эту картину всего за пять шиллингов, думая, что это просто плывущий корабль. Но когда на днях я взялся её чистить, краска вдруг начала осыпаться и под кораблём обнаружилось другое изображение! – Мистер Крубер опасливо огляделся и понизил голос. – Об этом ещё никто не знает, – прошептал он, – но может статься, это очень ценная картина. Так называемый «мастер старой школы».

Увидев, что Паддингтон по-прежнему ничего не понимает, мистер Крубер объяснил, что в старые времена, когда художнику не хватало денег на новый холст, он писал поверх картины какого-нибудь другого художника. Случалось и так, что этот другой художник потом становился очень знаменитым, а его картины – очень ценными. Но про некоторые из них никто до сих пор ничего не знает, ведь они спрятаны под слоем краски!

– Как-то всё это очень сложно, – задумчиво сказал Паддингтон.

Мистер Крубер ещё долго говорил о живописи, которую очень любил, но Паддингтон, вопреки обыкновению, слушал совсем невнимательно. В конце концов он слез со стула и, отказавшись от второй чашки какао, отправился домой. Он машинально приподнимал шляпу, когда знакомые желали ему доброго утра, но мысли его витали очень далеко. Даже запах горячих слоек из булочной оставил его равнодушным. У Паддингтона родилась Идея.

Вернувшись домой, он поднялся в свою комнату, лёг на кровать и долго лежал, уставившись в потолок. Это было так на него непохоже, что миссис Бёрд не на шутку встревожилась и просунула голову в дверь, чтобы узнать, всё ли в порядке.

– В порядке, – отрешённым голосом отозвался Паддингтон. – Я просто думаю.

Миссис Бёрд захлопнула дверь и, спустившись вниз, передала эти слова остальным. К её сообщению все отнеслись по-разному.

– Пусть себе думает, – сказала миссис Браун, не скрывая, однако, своего беспокойства. – Вот как он до чего-нибудь додумается, тут-то и начинаются неприятности!

Впрочем, у неё было столько дел, что она скоро забыла про медвежонка. Они с миссис Бёрд с головой ушли в хозяйственные хлопоты и не обратили никакого внимания на мохнатую фигурку, которая, опасливо озираясь, прокралась к сараю. Они не заметили, как потом та же фигурка проследовала обратно, волоча бутылку растворителя и старые тряпки, которыми мистер Браун оттирал краску. Всё это наверняка вызвало бы у них беспокойство. А успей миссис Браун заметить, как Паддингтон проскользнул в гостиную и притворил за собой дверь, она бы бросила все дела и со всех ног побежала разбираться!

Но все были так заняты, что ничего не заметили. По счастью, никто довольно долго не входил в гостиную. А дело у Паддингтона не ладилось. Можно сказать, всё пошло наперекосяк. Он уже пожалел, что невнимательно слушал рассуждения мистера Крубера о том, как чистят картины.

Во-первых, краска почему-то слезала неровно, клочьями, хотя он и вылил на картину почти полбутылки растворителя. Во-вторых, и это было уж совсем неприятно, там, где она слезла, внизу ничего не оказалось. Только серый холст.

Паддингтон отступил на шаг и полюбовался плодами своей работы. Первоначально на картине было озеро, по которому там и тут скользили лодочки, а над озером – голубое небо. Теперь было больше похоже на шторм в океане. Лодочки куда-то пропали, небо стало мутно-серым, а от озера осталась только половина.

– Ну, ничего, – утешил себя Паддингтон. – У меня ведь есть целая коробка красок.

Он отступил на шаг, держа кисть в вытянутой лапе, и прищурился – он однажды видел настоящего художника, который именно так и делал. В левую лапу он взял палитру, выдавил на неё немного красной краски и размешал её кистью. Потом, опасливо оглядевшись, мазнул по холсту.

Краски – целую коробку! – Паддингтон нашёл под лестницей. Они были красные, синие, жёлтые, зелёные – всякие. У медвежонка даже глаза разбежались от такого многоцветья.

Аккуратно вытерев кисть о шляпу, он попробовал ещё один цвет. Потом ещё один. Писать картину оказалось так занятно, что он решил во что бы то ни стало перепробовать все оттенки и скоро вообще позабыл о том, для чего всё это затеял.

В результате получилась не картина, а какой-то замысловатый узор из разноцветных точек, крестиков, хвостиков и закорючек. Паддингтон даже сам удивился. От озера с лодочками не осталось и следа. Медвежонок понуро сложил тюбики обратно в коробку, накрыл картину холщовым чехлом и прислонил к стене – будто никогда и не трогал. Он решил, что закончит потом, хотя ему и не очень хотелось. Быть художником, конечно, интересно, но уж больно трудно.

За ужином он был необычайно молчалив. Миссис Браун даже напугалась и несколько раз спрашивала, хорошо ли он себя чувствует. Паддингтон отвечал невнятно и в конце концов, извинившись, ушёл в свою комнату.

– Как бы он не заболел, Генри, – сказала миссис Браун, проводив его взглядом. – Он едва притронулся к ужину, а это совсем на него непохоже. И потом, у него на мордочке какая-то странная красная сыпь.

– Красная сыпь? – оживился Джонатан. – Вот это да! Хоть бы он меня чем-нибудь заразил, не надо будет ехать в школу!

– Не только красная, но и зелёная, – уточнила Джуди. – Я заметила, что сыпь разноцветная.

– Зелёная? – Тут даже мистер Браун забеспокоился. – Если к утру не пройдёт, придётся вызвать врача.

– Он так хотел поехать на выставку, – вздохнула миссис Браун. – А теперь, боюсь, ему придётся лежать в постели.