Они спустились вниз, в гостиную, и Джулия сказала:

– Я подумала... у меня есть DVD девочек с момента их рождения. И даже до рождения. Так интересно. Я подумала... если в гостиной тепло, то мы могли бы это посмотреть. Но тебе, наверное, будет скучно...

– Нет, что ты... Я с удовольствием посмотрю, – неуверенно согласился он.

– Тогда разведи огонь в камине, а я принесу нам чай.

Она принесет еще шоколадное печенье, сыр и крекеры, потому что знает: он голоден и вообще ему необходимо поправиться.

Когда она вернулась с подносом, он сидел на корточках перед камином, раздувая огонь.

– О, чудесно. Вот сыр и печенье, – сказала Джулия и, подойдя к комоду, стала искать DVD.

Она сунула диск в плеер и уселась на пол спиной к дивану.

Они наблюдали за еще не родившимися дочками, и Макс вдруг спросил:

– Какой у тебя был срок, когда это снимали?

– Двадцать шесть недель, – ответила она, удивившись его сдавленному голосу.

Услыхав ответ, он сжал губы и впился глазами в экран. Что с ним? – встревожилась Джулия. Таким она его никогда не видела. Он немного успокоился, лишь когда просмотр закончился и она вынула диск, хотя его рука с чашкой чаю дрожала. Странно. У него никогда прежде не тряслись руки.

Огонь разгорелся и гудел. Мэрфи, лежавший у камина, встал, отошел к дивану и привалился к ногам Макса, а Макс наклонился и почесал пса за ушами, потрепал по шее. Мэрфи поднял морду и с обожанием посмотрел на него.

– У тебя появился новый друг, – заметила Джулия.

– Да, я вижу. Ему не хватает Джона.

– Думаю, ему не хватает крекеров с твоей тарелки, – прагматично уточнила Джулия.

– А что теперь? – спросил Макс.

Джулия поставила диск с уже родившимися девочками.

– Видишь – здесь им два дня. Они родились через тридцать три недели, потому что у меня матка плохо развивалась из-за рубцов и дети перестали расти. Снимали Джейн и Питер. Они были мне опорой.

– Опорой мог быть я, – с обидой произнес Макс, и ей стало стыдно.

– Макс, откуда я знала? Ты всегда был против детей.

– Ты могла бы меня спросить. Дать мне шанс.

Да, могла. Но не спросила, и теперь поздно это изменить. Но извиниться не поздно. Джулия повернулась к Максу и взяла его за руку.

– Мне действительно очень жаль, – сказала она и заставила себя посмотреть ему в глаза, хотя знала, как он зол на нее. Но увидела не гнев, а боль. – Макс? – прошептала она, а он отнял руку и встал.

– Давай продолжим в другой раз. – С этими словами он пошел к двери.

Она услышала, как он поднимается наверх, услышала, как закрылась дверь ванной и зажурчала вода.

Джулия со вздохом выключила плеер, поставила перед камином решетку и вымыла чашки и тарелки. Затем вывела Мэрфи погулять перед тем, как запереть его на кухне. У себя в спальне она услышала, как Макс выключил душ, вышел из ванной и тихо прикрыл дверь своей комнаты.

Джулия долго не могла уснуть, а проснулась от стука двери и голоса Макса, зовущего собаку. День едва начался, и в смутном свете она, приподнявшись на локте, увидела в окне Макса – он в спортивных штанах и футболке бежал по аллейке, а за ним трусцой следовал Мэрфи. Вот он свернул к холму, пробежал по мосту через реку и скрылся из виду вместе с Мэрфи.

Джулия не знала, что именно произошло, но чувствовала: произошло что-то непонятное, и она не знает, как спросить, в чем дело. Возможно, со временем он ей все объяснит.

Макс бежал по тропинке, ведущей из деревни, потом повернул налево, пересек поле и пробежал по железному мосту через реку, потом вьющаяся тропа привела его снова в деревню. Пробежка заняла у него двадцать минут, сняла остроту напряжения и отвлекла от бесконечных спутанных мыслей.

На кухне горел свет, и там была Джулз. Издали он не мог как следует разглядеть ее лица, лишь увидел, что в руках у нее стопка белья и что на ней все тот же пушистый халат, а под халатом, наверное, пижама с кошками.

Он добежал до тыльной двери коттеджа и вошел. Мокрый и грязный Мэрфи – за ним следом.

– Место! – приказала Джулия, и пес послушно пошел под лестницу.

– Мне туда же? – поинтересовался Макс.

Она улыбнулась, внимательно на него посмотрела и спросила:

– С тобой все в порядке?

– Да. Мы отлично пробежались...

Она не дала ему договорить:

– С тобой действительно все в порядке?

– Ну да, нормально.

– Я заварила чай.

Он открыл было рот, чтобы отказаться от надоевшего чая, но передумал и с улыбкой кивнул:

– Спасибо. Дети проснулись?

– Нет, но уже скоро должны проснуться.

– Мне надо бы принять душ, но боюсь, что шум воды их потревожит. Так что я пока попью чаю, если тебе не противно – я ведь потный и грязный.

Она оглядела его с ног до головы и тихонько засмеялась. У нее зарделись щеки. Что это? Неужели он все еще способен ее возбудить?

– Уверена, что выдержу твой вид, пока ты пьешь чай, – сказала она.

Как странно звучит ее голос. И она так сосредоточенно складывает и разглаживает подгузники, словно на свете нет ничего важнее этого занятия. Он подумал об их поцелуе, о том, как коснулся губами ее губ, и его бросило в жар. Хотелось повторить поцелуй, хотелось прижать Джулию к себе, запустить пальцы в ее спутанные волосы и целовать... целовать, пока она не станет стонать от прилива страсти...

– Я, пожалуй, пойду поищу, что надеть после душа, – поспешно произнес он и направился к двери.

– А как же новые вещи, которые мы купили? – спросила Джулия.

– Я не знаю, подойдут ли они для того, что мы задумали на сегодня.

– А что мы такое задумали? – удивилась она.

– Повезти девочек на побережье, – с ходу сочинил он. – День потрясающий, прогноз хороший: солнце, безветренно.

– Для этого идеально подходят твои новые джинсы и джемпер. Сядь и выпей чаю. Если ты станешь ходить и шуметь в соседней с детской комнате, то они уж точно проснутся.

Макс с трудом подавил приступ желания. Но Джулия, к счастью, ничего не заметила, подхватила белье и понесла в кладовку. С чашкой чаю он устроился на кушетке в нише окна и, когда она вернулась, уже полностью владел собой.

Макс был прав – день выдался великолепный. Они повезли девочек на побережье в Феликстоу, припарковали машину и прошлись по набережной. Низкие скалы укрывали их от северо-западного ветра. Макс сам вез коляску, а Джулия шла рядом и радовалась тому, что у нее наконец-то свободны руки.

– Знаешь, – сказала она, – а ведь, если не считать корпоративных поездок к морю, когда мы бывали за границей, мы с тобой очутились на побережье впервые за шесть лет.