– Я думал, здесь МЧС командует, – сказал Вересень, протягивая руку для приветствия.

Капитан ответил Вересню коротким рукопожатием:

– Когда на горизонте возникает папаша Литовченко, вопросы о командовании отпадают сами собой.

– Ну, да, – подумав, согласился Вересень. – Что там?

– Сейчас увидим.

– А предварительно?

– Да пацаны здесь купались. И наткнулись на машину с водителем. Затонула метрах в двадцати от берега.

– И где эти пацаны?

– А вон стоят, – Литовченко ткнул пальцем в двух подростков. Они отирались возле самого берега и во все глаза наблюдали за происходящим. – Два дебила, мать их.

Вооруженный лингвистическими фильтрами Вересень спокойно перенес тираду капитана, в оригинале звучавшую вдвое длиннее. А подростки… Они вовсе не производили впечатление дебилов. Обычные парни лет тринадцати-четырнадцати, без всяких следов вырождения на лице.

– Почему дебилы-то?

– Потому что только дебилы могут принимать здесь водные процедуры. Это с виду озеро ничего себе. А дно у него паршивое, камни и ил. Метровый слой ила, плюс вода ни хрена не прогревается. Плюс омуты. Плюс у самого берега глубина три метра, а в середине и вовсе под сотню.

– А акулы здесь не водятся? – пошутил Вересень. – Или там гигантские спруты? Лох-несское чудовище опять же…

Но Литовченко юмора не оценил:

– Здесь даже рыба не водится. Мертвая вода. Местные это озеро за версту обходят.

– А они, значит, не местные?

– Дачники.

В это мгновение из воды, наконец-то, показалась машина. Тот, кто первым назвал ее колымагой, был тотально неправ. Все, припаркованные неподалеку, «Мазды», «Форды» и «Ситроены» с панорамными люками меркли в сравнении с этим ярко-красным красавцем-кабриолетом с черной кожаной крышей. С боков кабриолета стекали потоки воды, но это нисколько его не портило.

– Ох…ть, – только и смог выговорить Литовченко.

Офигеть, – тотчас перевел про себя Вересень, – охренеть. Хотя, как ни крути, вариант и.о. начальника убойного отдела был самым точным.

– Ну что, идем знакомиться? – сказал капитан, как только колеса коснулись земли.

– Идем.

Вересень примерно представлял себе, как выглядят утопленники. Так же, как моряки, что купились на пение сирен, сиганули за борт и за считанные минуты коснулись пальцами дна. И теперь стоят там, растерянные, бледные и черноволосые, с грустными глазами. Грусть их кажется немного преувеличенной, но таков эффект больших масс воды. Смотреть сквозь них – все равно что смотреть сквозь увеличительное стекло, чистая физика.

Вернее – оптика.

Но то, что открылось взору Вересня, и отдаленно не напоминало бледных моряков, а уж тем более русалок. Даже трупы, которых Вересень перевидал на своем веку немало, выглядели куда презентабельнее, чем человек, все еще сидевший за рулем BMW. Собственно, человеком это назвать было уже нельзя. Так, студенистая масса, облаченная в подобие одежды. От долгого пребывания в воде тело водителя посинело и вздулось. Но ужаснее всего выглядело то, что образовалось на месте лица: безглазое и безгубое месиво.

Одного взгляда на месиво было достаточно, чтобы Вересня вырвало.

Он оказался не единственным, кого настигла подобная физиологическая реакция. И лишь капитан Литовченко и судмедэксперт Кукушкин сохранили присутствие духа. Первый – в силу характера и общей небрезгливости, а второй – в силу специфики профессии.

– Что скажешь? – спросил Литовченко у судмедэксперта, с любопытством разглядывая труп.

– Ничего, – ответил Кукушкин.

– Так-таки ничего?

– Судя по состоянию тела, в воде он пробыл не меньше месяца. Все остальное – после детального осмотра.

– Смерть, хотя бы, была естественной?

– Покопаюсь в нем – скажу. Не раньше.

Моментально потеряв интерес к трупу, Литовченко сосредоточился на BMW.

– Хорошая тачка, – сообщил он содрогающемуся от рвотных позывов Вересню. – Месяц на дне пролежала, а все как новенькая. Сел и поехал. Умеют же делать бундеса! Это тебе не наши ведра. Сейчас пробьем номер и установим владельца. И будем ждать, что нам накукует Кукушкин. Авось пронесет.

– Пронесет? – переспросил Вересень.

– Угу. Хоть бы несчастный случай вырисовался, мать его! Напился брателло, въехал по пьяни в озеро, да там и заночевал. А еще надо участкового зарядить, пусть походит по округе, поспрашивает – не видел ли кто эту тачку с месяц назад. Игрушка-то приметная. Ну и ты… подключайся.

Дождь, наконец-то, кончился, и на противоположной стороне озера показалось предзакатное солнце. Его нежаркие лучи заиграли на хромированных деталях кабриолета – и впрямь не потерявшего ни шика, ни привлекательности. Именно в это мгновение Вересень с обреченной ясностью осознал: дело, в которое втравил его Николай Иванович Балмасов, обещает быть экстраординарным. И тому, о чем мечтает и.о. начальника убойного отдела капитан Литовченко, не суждено сбыться.

Это – все, что угодно, но только не несчастный случай. Возможно – самоубийство, хотя способ, который выбрал для себя несчастный водитель, вызывает массу вопросов. А вот к местности никаких вопросов нет: здесь она – ровная, как стол, без малейшего уклона. Просто так скатиться по тропе к озеру и въехать в него, не успев затормозить, – нереально.

– Подванивает тухлятинкой, да? – сказал Литовченко, и Вересень инстинктивно повернул голову в сторону мешка, в который именно сейчас упаковывали останки.

– Не то слово.

– Я бы сказал – смердит.

– Еще как, – ответил Вересень, хотя особого запаха почему-то не чувствовал.

– Вообще-то, я об этом гребаном деле. Еще намаемся мы с ним, помяни мое слово.

– Авось пронесет.

Литовченко достал из кармана грязный носовой платок и протер им заляпанный илом регистрационный номер кабриолета.

«а666кв». И впрямь тухлятина. Сатанизм чистой воды.

– Не пронесет, – с тоской в голосе произнес Вересень.

– Угу.

– Ладно. Пойду допрошу дачников.

…Подростков, нашедших кабриолет, звали Костюкевич Вениамин Сергеевич и Лосев Сергей Александрович. Веня и Сережа. Солировал в дуэте Веня, Сереже отводилась роль подмастерья и оруженосца. Оба проживали в дачном кооперативе «Буревестник», расположенном в семи километрах от озера. Сюда прибыли на велосипедах за семнадцать минут до полудня.

– Откуда такая точность? – удивился Вересень.

– У меня часы! – торжественно объявил Вениамин Сергеевич, сунув под нос Вересню огромный светящийся циферблат со множеством циферблатов поменьше, фосфоресцирующими стрелками и массой заклепок. Все это великолепие было забрано миниатюрной решеткой, а сами часы смахивали на иллюминатор корабля, за которым шла невидимая миру, но интенсивная жизнь.