…Еще пятнадцать минут – и все закончится.

Он спустится вниз, на стоянку. Сядет за руль, повернет ключ в замке зажигания, и машина – роскошный двухместный BMW-кабриолет – тронется с места. После этого у него в запасе будет около часа, чтобы добраться до места назначения, отдать машину вместе с ключами и снова стать тем, кто он есть на самом деле. Не слишком радостная перспектива, учитывая опыт последних суток. Воистину, права была его бабка, которая говорила: «Не жили хорошо – не стоит и начинать».

Он – начал.

Дорогой костюм (может ли он претендовать на костюм, когда все закончится?), дорогие часы (может ли он претендовать на часы?). О таких мелочах, как ботинки, белье и бумажник даже говорить не стоит. Хотя стоимость бумажника равна, как минимум, двум его месячным окладам. Пустого бумажника, а ведь внутри, обласканные упругой, дьявольски красивой кожей, нежатся кредитки: две «Визы» – золотая и платиновая. Плюс смехотворная для такой кожи сумма в валюте – двести пятьдесят евро. Все, что осталось после вчерашнего вечера, проведенного в баре отеля. Наверное, ему не стоило так швыряться деньгами, но таинственный работодатель не отдал никаких распоряжений на этот счет. Может ли он претендовать на эти чертовы двести пятьдесят евро?

Здравый смысл подсказывает – вполне.

Всего-то и нужно, что аккуратно вынуть их из бумажника и переложить… В брючный карман, к примеру. Но если от него, все же, потребуют вернуть костюм, когда все закончится? Неловкости не избежать. Остается белье и носки – и уж такую мелочь не отнимут точно, его таинственный работодатель – не крохобор.

Данил выпал бы в осадок, прослышав об этом приключении.

Данил бы очумел, увидев его в таком прикиде и уж тем более – на такой крутой тачке.

Если он спустится вниз не через четверть часа, а прямо сейчас, то в запасе у него окажется чуть больше времени. И он не сильно отклонится от заданного маршрута. Разве что на пару-тройку кварталов. Позвонить Данилу – минутное дело, и Данил обязательно откликнется, он – любопытный. И любит крутые тачки, денег на которые им обоим не заработать в принципе, сколько ни старайся, хоть все жилы из себя вытяни. И они прокатятся с ветерком, и забьют стрелу на вечер. На то самое время, когда он снова станет самим собой. И накатят по сто грамм виски, а лучше – по сто пятьдесят. Правда, бар будет не таким пафосным, как тот, в котором он спустил вчера бóльшую часть наличности. И таких красивых девушек там точно не будет…

Как ее звали, ту девушку?

Кристина.

Имя явно фальшивое, но в заведениях, где релаксируют после подписания многомиллионных контрактов западные бизнесмены, мало кто пользуется настоящими. Будь он самим собой, без дорогого костюма и дорогих часов, лже-Кристина не обратила бы на него никакого внимания. И презрительно скривила рот, если бы ему пришла в голову мысль угостить ее коктейлем. «Пшёл вон, задрот, помоечная крыса», – вот и все, что удалось бы прочесть в ее глазах. Но вчера глаза лже-Кристины излучали благосклонность, а когда он представился, в них зажегся жгучий интерес и детское любопытство: как будто кто-то, – по ту сторону ее глаз, – включил гирлянду на новогодней ёлке. И тотчас же осветилась пышная хвоя; и заблестели тысячами огней игрушки, – но самое главное спрятано внизу, у ствола: подарки.

Что ты решил преподнести мне, милый?

Ужин в ресторане отеля, коктейльная вечеринка на двоих в баре, непринужденная беседа, легкий смех, легкое соприкосновение рук, поцелуй в лифте и вопрос, заданный лже-Кристиной прежде, чем Он толкнул дверь номера:

– Мы не слишком торопимся, Вернер?

Не слишком, нет.

«Вернер Лоденбах» – именно это имя написано на визитке, перекочевавшей в сумочку лже-Кристины. Вот уже двенадцать часов он изображает из себя Вернера Лоденбаха, кто такой Вернер – не совсем ясно. Да и не особенно хочется вникать, меньше знаешь – крепче спишь. Роль не требует от него сверхусилий, даже знание немецкого языка необязательно. Обязательна – естественность и ломаный русский. И ломаный английский, простительный тому, кто всю жизнь говорит по-немецки. С ломаным английским (не говоря уже о русском) никаких проблем нет.

Ведь он – профессиональный актер. Лишь по злой иронии судьбы не занявший того места под солнцем, которое по праву принадлежит ему.

Данил считает, что нужно набраться терпения, и удача обязательно улыбнется.

Она и впрямь улыбнулась. И до сих пор улыбается, двенадцать часов кряду.

Секс с лже-Кристиной был феерическим.

Она ушла два часа назад, еще час он провалялся в кровати, прижимаясь лицом к подушке и вдыхая запах ее духов. Вернер Лоденбах, кем бы ты ни был, привет тебе! Ты, как и большинство мужчин с платиновыми картами, прекрасно знаешь цену девушкам из эскорт-агентств. Они – часть твоей жизни, неизменный атрибут гостиниц, в которых ты останавливаешься; их фигуры одинаково безупречны, разнится лишь цвет глаз и волос, изредка – кожи, если судьба забрасывает тебя куда-нибудь в Гонконг или Кейптаун.

Или в Тимбукту.

Почему он вдруг вспомнил о Тимбукту? Данил мечтает отправиться туда – сразу же, как подкопит достаточное количество денег на поездку. Но деньги отказываются оседать в карманах Данила, и Тимбукту все отдаляется и отдаляется во времени и пространстве. Теперь он маячит где-то в районе пояса астероидов, а, может, и вовсе ушел за орбиту Плутона. Но для Вернера Лоденбаха ничего невозможного нет. Он мог бы оказаться в Тимбукту завтра, если бы захотел. Если бы он захотел – лже-Кристина могла бы позавтракать с ним и – возможно – пообедать. В загородном ресторане в районе Репино. Или в яхт-клубе, или на Крестовском острове: они с Данилом как-то подрабатывали официантами именно на Крестовском.

Но лже-Кристина выскользнула из постели в семь утра, слегка мазнув на прощание губами по щеке.

– Мы увидимся? – спросил он.

– Сегодня вечером. В баре, в семь часов.

– Отлично. Буду тебя ждать.

Никакого «сегодня вечером» не будет, но нужно отдать ему должное: он был убедителен в роли Вернера Лоденбаха. Во всяком случае, лже-Кристина не заметила никакого несоответствия между платиновой кредиткой (он несколько раз – якобы случайно – распахивал бумажник) и им самим. О чем они разговаривали в постели?

Ни о чем, что могло бы вызвать лишние подозрения.

– Чем ты занимаешься? – спросила лже-Кристина.

Он отделался общими фразами о некоей крупной российско-немецкой компании, где является топ-менеджером. Вернее, фраза была одна, и, чтобы закрыть скользкую тему, он добавил:

– Я не хочу говорить о работе.