— Ты, что так собрался из дома выходить? — Миненко скептически смотрел на мою форму.

— Так у меня же нет ничего. Да, сейчас так много ходит. Цвет хаки в камуфляжных расцветках ноне очень популярен.

— Мы тут кое-что подобрали с Иваном Николаевичем. — Дед вытащил из шкафа большую сумку. — Не Бог весть, конечно, но, думаю, что подойдет.

Я расстегнул молнию и стал доставать: джинсы, рубашка, футболка, куртка, бейсболка.

— В кармане куртки очки с обычными стеклами и усы приклеивающиеся. — подсказал Миненко — с обувью не успели, поэтому пока пойдут и твои ботинки с высоким берцем.

Я стал переодеваться. Нацепил очки, подошел к зеркалу, чтобы сподручнее было приклеивать усы, одел бейсболку, застегнул куртку. Покрутился.

— И как тебе?

— Никогда бы не подумал, что обычные очки и усы так могут изменить внешность. Я теперь похож на обычное чмо с подворотни, который ищет компанию для попойки.

— Нет, мил человек, еще не похож.

— А в чем дело?

— Выправка у тебя строевая. Взгляд напряженный. Руки-то в карманы джинсов засунь, немного ссутулься, бейсболку поправь, то тебе не полевая кепи, вот так. Глаза вниз, как будто бутылку пустую ищешь на земле. О, в самый раз, так и держи этот образ. Сквозь зубы сплевывай. Ты знаешь, что мерзавец, и не скрываешь это. Типичный люмпен с окраины города. Деклассированный элемент.

Попрощались, вышли, сели в машину, уже был задерганный, старый «Москвич — 2141».

— Ты где такой раритет откопал? Машины меняешь как перчатки.

— Зато никто не завидует! — резонно отвечал Миненко — Куда поедем, командир? У меня есть еще пара адресов.

— Помнишь, когда переходили с запуска ракет из шахт — «ОСовские» полки были…

— ОС — отдельный старт?

— Да. Отдельный старт на подвижные пусковые установки. Так вот, когда были ОСы, то предполагалось, что в случае нанесения ядерного удара, все антенны будут уничтожены.

— Ну?

— Член гну — передразнил я его — Так вот, было создано специально антенное поле с подземными антеннами. А над ними располагался домик в деревне. Взрыв, все антенны уничтожены, а мы с помощью подземных антенн продолжаем управлять войсками, производим пуски ракет. ОС уничтожили, домик с баланса сняли, антенны, по документам, выкопали и уничтожили.

— А на самом деле?

— Домик тот я сберег. И антенное поле и радиопередатчики резервные, и бункерок, что под домиком укрыт от посторонних глаз. Мало ли. Вдруг в Москве придет в голову то, что надо снова переходить на отдельные старты.

— Хм. — Миненко покачал головой — Меня старого провел. Я даже и не знал про это. Ну, веди, командуй куда ехать.

— А это как раз в сторону Солнечегорска.

На окраине города стоял блок-пост милиции. Мы медленно ехали по лабиринту из бетонных блоков. Двое милиционеров лениво лузгая семечки скользнули по нашей машине взглядом. Ничего интересного, а вот в город въезжала большая фура, и глаза милиционеров были устремлены к ней.

— Пронесло. — я выдохнул, вытер пот со лба и потрогал усы, не отклеились ли.

— Они и по трассе понатыкали этих постов. Ладно, когда просто мзду берут, а то ведь могут и выслужиться перед хозяевами. Поэтому и взял такую машину. Никому не завидно, да, и вид у нас с тобой соответствует этому ведру с болтами.

Через минут сорок мы приехали.

Я подошел к калитке, во дворе сидел мужик крепкого телосложения, лет пятидесяти.

Увидев меня, пошел навстречу.

— Вот кого я не ожидал увидеть, товарищ…

— Иванов. — подсказал я. — да, товарищ Иванов. — подхватил он — В дом проходите. — ты один?

— Я всегда один, когда жены рядом нет.

Обычный деревенский дом — пятистенок. Только вот пол тут деревянный, а под ним — бронеколпак, бетонное перекрытие и бункер под ними. На случай атомной войны домик бы тоже унесло ударной волной. А так там — резервное питание для радиостанций, резерв еды и воды на две недели. Приборы для радиационной и химической разведки.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — мужик вытянулся в струнку.

— Тихо ты, не ори! — я обнял его.

— Знаю, про вас по новостям только и говорят, как будто ничего другого в стране не происходит. Многие страны уже осудили гибель америкосов. А в США планируют даже объявить траур. Вот так. Сами-то как?

— Отсидеться у тебя хотим несколько дней. Примешь? — я пытливо посмотрел на него.

— Да о чем вы! Здесь все — казенное. Хоть до конца войны сидите. Ни одна собака не найдет.

— Гараж есть, чтобы машину загнать?

— Есть. Он пустой, я там дрова храню, загоняйте.

Миненко вышел и загнал автомобиль.

— Если не ошибаюсь, то старший прапорщик Захаров? — обратился он к хозяину дома.

— Так точно, товарищ полковник!

— А вот что конкретно с вами было, я уже толком-то и не помню. Что-то с Туркменией?

— Точно так. Я служил в Туркмении, в нашей, Российской части ПВО. А потом мой дом приглянулся кому-то из местных баев. На меня возбудили уголовное дело за подготовку покушения на их президента. Я ходу оттуда. Вот добрался сюда. Брать не хотели, мол, в розыске. И вы были против. Спасибо Николаю Владимировичу, заступился за меня, под свою личную ответственность приняли на службу. Отслужил свое, на пенсию пошел, из общежития казенного меня попросили съехать, я снова к Николаю Владимировичу. Он и определил меня сюда. — Захаров обвел руками дом.

— А супруга где?

— Так у меня второй внук родился, вот она и уехала в Москву, помогать по первости, будет только месяца через два, не раньше.

— Антон Петрович! — обратился я к Захарову — Не суетитесь.

— Ничего, ничего. — Петрович быстро накрывал на стол, вытаскивая из холодильника не хитрую снедь. Потом нырнул в подпол и вытащил слегка запыленную бутылку.

— Самогон что ли? — с отвращением в голосе спросил Миненко.

— Медовуха! Сам делал. У меня пасека в лесу. А эта выстаивалась год. Предупреждаю — пьется как сок березовый, а вот по ногам бьет!

— Знаешь, что Петрович, ты бы пока убрал. Вечером посидим за стаканом, старое вспомним. А сейчас надо о деле поговорить.

— А, хорошо, хорошо! — он засобирался уходить.

— Посиди. Ты — человек был надежный, проверенный жизнью и службой, что мыслишь сейчас делать-то?

— Делать? Давить тех, кто на нашу землю с оружием пришел и их пособников. Просто давить на танке, чтобы патронов не тратить на них! И их пособников. Вон, в деревне развелось.