приступить к репетициям, то естественно возник вопрос, а где взять пианиста. Вот Витя и обратился к Поле, не поможет ли она им с репетициями, хотя бы в начале, пока они найдут пианиста у себя в музыкалке. Позавчера, когда он описывал ей ситуацию, Поля только кивала, и он решил, что она согласилась, вот они и пришли. Андрей с Витей очень редко пересекались в музыкальной школе, хотя учились на одном духовом отделении. Потому что Витя раньше начинал заниматься и когда уже уходил, только после него приходили старшие ребята. Но даже когда он изредка видел, как Витя занимается, его поражала та серьёзность, с каким тот относился к музыке. В школе он, по отзывам учителей совсем не учился, а здесь все наоборот. На редких школьных концертах Витя играл как взрослый музыкант, так как будто ему лет тридцать или сорок, он даже внешне преображался и педагоги неосознанно к нему относились как к взрослому – музыканту, притом очень сильному музыканту. Порой происходило совсем невообразимое, забывшись, тот или иной педагог спрашивали Витю, как следует играть ту или иную партию, как будто Витя был более знающим и понимающим, а не всего лишь учеником. Знакомство с Витей очень серьёзно изменило самого Андрея. Он впервые поймал себя на мысли, что его увлечение историей, философией, социологией ни к чему не приведут, а так и останутся просто приятным времяпрепровождением, а не станут чем-то серьёзным, настоящим, таким как это, удаётся Вите в музыке.

Витька достал из портфеля толстенную пачку как всегда мятой нотной бумаги.

– Это мои наброски, – передавая ноты Поли, сказал он, – два произведения, объединённые в одно. Сначала, как эпиграф звучит «Эпитафия г-ну Люлли» Ребеля, олицетворение прощания со старым миром, а затем переход к новой симфонии «Стихии»… его же, как переход к новому миру. Правда здесь для скрипок, баса…, ну я там все переделал в одну тональность под кларнет и фагот. Здорово, правда? – Витька был на подъёме.

Поля внимательно просматривала ноты.

– А оригиналы у тебя с собой? – вдруг неожиданно спросила Поля.

– Они у меня, – Андрей полез в сумку и достал аккуратно сложенные в специальную папку ноты.

– Вот видишь, как они должны быть сложены, а у тебя? Как по твоим нотам играть, их же никуда поставить даже невозможно? – Поля показала папку Витьке, – значит так, идите за мной… с инструментами.

Они прошли через ещё одну комнату и остановились у закрытой двери.

– Прошу извинить, но у меня не убрано, так как я не ждала гостей, – сказала, несколько потупившись Поля, и открыла двери своей комнаты. Ребята вошли и опешили, они как будто попали в другой век. В комнате метров сорока, в углу стояла кровать под балдахином, резные зеркала до потолка между окнами, высокий старинный секретер, большой диван и мягкие кресла у огромного электрического камина, а в углу стоял трёхуровневый синтезатор.

– Это три клавишных инструмента высшего уровня, объединённые в один. Папа мне из Японии привёз. А я значит, по-вашему, не способна сыграть то, что ты здесь написал, да? Мне моя тётя сказала, что я, между прочем, по технике лучше некоторых консерваторских играю, если хочешь знать у неё куча лауреатов международных конкурсов подготовлено.

– Нет, что ты, – несколько растерявшись, заторопился объяснить Витя, – только ты последнее время как-то странно себя вела, как бы отстранилась, у тебя видимо своих дел полно, вот мы и подумали, что тебе не захочется связываться со всем этим…, а так конечно ты могла бы, если…, – Витька осёкся и посмотрел на смущённого Андрея.

– Ребята, возьмите меня, я вам все сыграю, что хотите, только возьмите… пожалуйста… берите синтезатор, если хотите… – Поля растерянно смотрела на ребят.

– Ну, тогда все в порядке, поехали, – сразу оживившись и расстёгивая футляр кларнета, выдохнул облегчённо Витька.

Послушав Полю, Андрей понял, что она значительно превосходит их в техническом владении инструментом, она играла как настоящий серьёзный профессионал. Потому ребята безоговорочно на репетициях полностью доверили музыкальное руководство ансамблем Поле. Репетировали много и с увлечением. Андрей, почти ничего не говорил и не предлагал, а только слушал и исполнял, что ему говорили, иногда только вставлял короткие замечания. Витя постоянно вносил изменения в партии, доводя ребят до состояния, когда они уже готовы были его поколотить. Поля была очень строга и требовательна, замечала любые неточности и заставляла ребят работать до изнеможения. Ребята играли по-настоящему хорошо, серьёзно. Их музыкальным преподавателям тоже очень понравилась идея ребят и, связавшись между собой, они даже рады были снова встретиться, как раньше, когда они порой вместе работали в разных ансамблях.

«Природа всех вещей и сущность взгляда

Не камни не гора и ни того ни этого

И нет здесь ничего что может повлиять

Идущий по воде и вдоль воды стремится ли куда

Сидящий пред водой – на камне восседающий

Но что ж из этого как быть здесь

Где все ничто»

В день концерта Полин папа был в отъезде, у Вити никого не было, кого он мог бы пригласить, и пришла только мама Андрея. Поля видела, как они вошли в фойе школы, женщина средних лет, опиралась о руку сына и улыбалась, шли они медленно. Андрей очень бережно усадил её в специально приготовленное для неё кресло. На вопросительный взгляд Поли он пояснил: «Мама болела серьёзно, все уже позади, но ещё очень слаба. Я не хотел, чтобы она приходила, но она настояла. После концерта приглашаю всех к нам. Так что не расходитесь далеко, мы тут рядом совсем живём».

Зал был битком, концерт прошёл великолепно, это ведь был своеобразный подарок Андрею, от его друзей. И после концерта Андрей пожимал руки Поле, Вите и, благодаря их, почему-то боялся поднять глаза, смущался, смотрел, потупившись в пространство или в себя, как все равно прощаясь с ними, во всяком случае, у него было такое ощущение. После концерта отправились в гости к Андрею. Мама Андрея взяла под руку Полю, ребята шли чуть впереди и что-то активно обсуждали.

– Поленька, спасибо вам с Витей, что вы моего недотёпу, в конце концов, вытащили из дому, а то он ведь никуда не ходит. Сидит дома все вечера со своими книжками. Говорит, хочет стать философом. Скажи мне, что это за профессия такая философ. Как прожить философу в наше время, посуди сама. Он мне все время говорит: не путай мама, философ – это не профессия. Как жить будет без профессии, не пойму… у всех матерей сыновья люди как люди, а у