Раз уж он оказался в Коми-Пермяцком национальном округе, то б ыло понятно, что через короткое время наш герой должен овладеть в совершенстве и языком коми. Что, естественно, и произошло: Кузнецов подружился с преподавателем педагогического техникума   Николаем Михайловичем Вилесовым , который – а как иначе?! – знал восемь языков. Не два, не три – восемь. И именно Вилесов учил Николая говорить на коми-пермяцком, и помогал совершенствоваться в немецком (какая неожиданная удача!). Он же давал Николаю книги из своей домашней библиотеки – так биограф элегантно разрешает проблему письменного немецкого. А свердловский журналист Григорий Каёта в книге “Специальный агент”, изданной в Свердловске  в 2000 году - в новое время, можно сказать, но написанной в старом стиле - сообщает, что Вилесов с Кузнецовым, даже играя в шахматы, изъяснялись на немецком.

Интересно было в конце 20-х в Кудымкаре – сплошные немцы и полиглоты! А ведь на то время Кудымкар  был только селом , лишь  в 1931 году он получил статус поселка городского типа, а городом стал и вовсе в 1938 году.  Да и сегодня в нем проживает немного народу - 34 тысячи человек. А в конце двадцатых тут, оказывается, роились и немцы, и полиглоты, и все это на лесосеке. Впрочем, все возможно, история знает и не такие случайности и совпадения. Правда, в этой конкретной истории количество случайностей и совпадений уже переходит все мыслимые границы, но давайте пока что будем во все это верить. А что нам еще остается?

Вот во что нас заставляют верить, например, в книге Каеты :

Работа в лесу была не для слабаков — расчистка просек, завалов на них требовала больших физических усилий. К вечеру некоторых ребят не держали ноги. Садилось солнце, вспыхивал костер, все усаживались вблизи и при свете огня читали вслух фадеевский «Разгром», горьковскую «Мать», фурмановского «Чапаева». Иногда Кузнецов доставал из мешка немецкие книжки и на чужом языке читал Гете, Гейне, Шиллера. Его не понимали, но слушали.

Так и видишь эту благостную картину: сначала обычные работяги упахиваются на лесосеке - работа тяжелая, изматывающая. Тут и правда к вечеру ноги не держат. Недаром в сталинских лагерях такая работа считалась одной из самых тяжелых. И тут лесорубы садятся в кружок у костра, и юный помощник таксатора читает им книжки, да еще на немецком! Это ж сколько книг он таскал в мешке-то? На лесосеку? И эти, у которых ноги не держат, глаза слипаются и руки дрожат, слушали все эти истории. Ну чисто Иисус, проповедующий апостолам!

Облик скромного таксатора (вскоре переведен из помощников) все больше и больше приобретает былинные черты: он спасает рабочего от медведя, метким выстрелом свалив лесного хозяина; он голыми руками задушит  волка - стянет  ему шею ремнем; повторит, правда с меньшим успехом, “подвиг” Вильгельма Телля:

Однажды летом 1931 года ребята на досуге затеяли соревнование на меткость. В березовый листок, наколотый на циркуль, попал один Николай. Уязвленный этим Борис предложил ему стрельнуть в кокарду на фуражке. Компании идея понравилась, однако все от нее отказались, когда Николаев уточнил, что фуражка будет надета на чью-то голову. Обозвав всех трусами, Борис прицепился к Кузнецову и своим приставанием довел его:

— Надевай на себя фуражку. Буду стрелять.

Как только хлестнул выстрел мелкокалиберки, Борис рухнул. Николай метнулся к нему. Из головы товарища текла кровь, пуля помяла кокарду и прошила фуражку.

Потом в больнице выяснилось, что пуля вошла под кожу головы несчастного спорщика. Вы представляете? Это твой товарищ, с которым ты вместе работаешь, а ты стреляешь ему в голову. И, оказывается, что это свидетельство необыкновенной меткости будущего разведчика-киллера.

Я всегда поражаюсь, как составители мифов не видят противоречий в собственных писаниях. Ведь буквально через несколько страниц Куета приводит слова самого Кузнецова о том, что стреляет “уже сносно”. То есть, вовсе не как Вильгельм Телль от лесосеки.  А еще дальше сообщается, что он отлично стрелял из винтовки, но из пистолета ему еще надо бы потренироваться. Как-то это не вяжется с теми заданиями, которые будущий Пауль Зиберт получал в отряде Медведева, но об этом речь впереди. Там еще много интересного.

Что любопытно - никакого наказания за это, без преувеличения, покушение на убийство Кузнецов не понес.

Все обошлось благополучно, только Кузнецов долго не мог простить себе собственную глупость — стрелять в человека. ….Странным образом несчастный случай остался вне внимания руководства управления, даже тогда, когда Кузнецов в очередной раз стал с ним скандалить

Какая удивительная слепота и не менее поразительная снисходительность руководства! Один человек всадил пулю в голову другому человеку - и как будто так и надо, детские шалости. При том, что за другие проступки Кузнецов как раз поплатился. Но не за этот. Вновь звучит бетховенская тема: наносится  второй удар судьбы,  нашего героя ждет арест и суд , 4 июня 1932 года