Непосредственный начальник Кузнецова и еще несколько сослуживцев составляли подложные ведомости, присваивали незаработанные деньги и продукты. Николай, заметив неладное, решил объясниться с начальником. Тот на него сначала наорал, потом попытался подкупить.

Возмущенный Кузнецов, поняв, что явно совершается уголовное преступление, обратился в милицию. Местные следственные органы, не сразу разобрав, что к чему, поначалу арестовали всех работников лесоустроительной партии, в том числе и Николая.

Суд состоялся 17 ноября 1932 года. Руководитель лесоустроительной партии был осужден к 8 годам, еще трое подсудимых — к 4 годам лишения свободы. Поскольку с тех пор прошло много десятилетий и эти люди давно умерли, вряд ли уместно сегодня называть их фамилии. Нам важно знать одно: Николай Кузнецов ни к каким хищениям причастен не был. Но все же суд признал его виновным в халатности, за что наказал, но не лишением свободы, а годом исправительных работ по месту службы ( при   этом его снова, уже второй раз исключили из комсомола , теперь уже навсегда – прим. автора ).

Как тут не вспомнить цитату из "Калины красной": "Начальство воровало, а он списывал!" Разве мог наш герой допустить халатность, или, страшно сказать, заниматься приписками? Ни в коем случае! Герой мифа смело и бескомпромиссно обличает жуликов, становясь жертвой несправедливого оговора. Только так.

Ну а пока Никанор Кузнецов отрабатывает “незаслуженное наказание”, давайте поговорим о любви.

Разберемся, наконец, с Никанором и Николаем. Конечно, бывает, что человеку не нравится его имя, и он его меняет. Но тут уж как-то совсем странно.

В комсомольских документах, относящихся к началу 1930 года, он значится Никанором, а в 1931-м — уже Николаем, - пишет Гладков .

И тут же сообщает следующее:

Вскоре по приезде в Кудымкар Кузнецов познакомился с сестрой хирургического отделения окружной больницы Леной Чугаевой. Девушка закончила Пермский медицинский техникум в январе 1930 года и приехала по распределению в Кудымкар на несколько недель раньше Кузнецова.

Лена Чугаева была секретарем комсомольской ячейки больницы и приняла живое участие в хлопотах Ники по восстановлению в ВЛКСМ. Товарищеские отношения сами собой переросли в иные, более близкие. 2 декабря 1930 года в местном загсе был зарегистрирован брак Чугаевой Елены Петровны с Кузнецовым Николаем Ивановичем.

Да-да, не Никанором, а именно Николаем. Эта запись — первое официальное упоминание Кузнецова как Николая. К сожалению, записи о перемене имени в архивах Кудымкарского загса не обнаружено. Не исключено, что таковой никогда и не совершалось (выделено автором) .  В беспаспортные времена такого рода самодеятельные поправки в документах были делом несложным и достаточно распространенным.

Ну да, захотел – и человек, исключенный из комсомола взял, да и поменял имя, и никто на это внимания не обратил. Просто пожали плечами, да и записали, какая разница – Николай, Никанор? Главное, что женился. То, что при подобной, нигде не зафиксированной смене имени можно было опротестовать и само заключение брака – неужели ни одному делопроизводителю в голову не пришло?  А членство в ВЛКСМ? А прочие официальные документы?

Сегодняшнему читателю, который верит печатному слову, легко сообщить, мол, не было тогда паспортов, так что менять имя было достаточно просто. Но ничего подобного: советская власть своих граждан без учета оставить не могла.

Во-первых, у Ники Кузнецова должна была быть трудовая книжка. Именно она была главным документом, удостоверяющим личность. Он был исключен в 1929 из комсомола как сын кулака и белогвардейца Никанор, а восстановлен 19 ноября 1931 года, когда уже работал лесозаготовителем в Коми-Пермяцком округе. В промежутке успел жениться, как Николай, и восстановленный комсомольский билет получил уже,  как Николай.

Стоп! Это что же,   президиум Уральской областной конфликтной комиссии ВЛКСМ (протокол № 35), проявил близорукость? То есть, из комсомола исключили Никанора, а восстанавливали – Николая? Это как? При советской власти, которая всегда подозревала своих граждан во всех смертных грехах? Когда чиновник, увидев ошибку или просто кляксу на бланке, мог отправить гражданина восвояси? А тут – смена имени! Правда, Гладков специально оговаривает: записи не обнаружено. Не то, чтобы ее не было, просто не обнаружено может, все было официально. Но тоже странно: запись о женитьбе обнаружена, а о смене имени  - нет. Удобно. Хотя Каета уверяет, что такой документ о смене имени существует и выдан в 1931 году. Вот иди и думай, кому из них верить. Думаю, никому.

Во-вторых, для городского населения в 1925 году были установлены правила прописки: в течение 48 часов с момента прибытия в тот или иной населенный пункт гражданин обязан был зарегистрироваться в домовой книге и в отделении милиции. В 1927 году было введено удостоверение личности нового образца, где кроме фамилии, имени, отчества, даты и места рождения указывались род занятий, отношение к военной службе и наличие иждивенцев. Практически – тот же паспорт.

Так какой документ предъявлял некто Кузнецов, заключая брак? На имя Николая или на имя Никанора? Или в те беспаспортные времена, какой документ захотел, такой и выправил? Верится слабо, особенно зная порядки советской системы.

Все становится гораздо менее странным, если