О том, что Марк Изотов может врать, я ни на секунду не подумала, даже мысль такая не закралась в голову. Другое ошеломило, почву из-под ног выбило… Я как-то привыкла думать о мужчинах как о маньяках, как о насильниках, практически повально склонных к жестокости и агрессии. Я не знала… Я не задумывалась, что бывают другие мужчины.

А когда от одиночества и тоски сжималось сердце, я думала о ненависти к ним, черствым и бездушным, одинаковым в своей природе, ну, а о о том, что и среди них есть ЛЮДИ, даже мысли не допускала!

— Барышня! — тоненький голосок под Катиным окошком послышался в тот момент, когда, разбуженная стуком в стекло, она приоткрыла форточку, забравшись коленями на узкий подоконник.

— Чего тебе, Гринька? — сегодня ей было не до мальчика. Сегодня вечером Катя ехала на бал! И мысли о Мишеньке Васнецове, о танцах, о приближающемся счастье, всю ночь мучили бессонницей…

…Я никогда не спала днем, а уж вечером так тем более. Проснулась и резко села на диванчике у телевизора. Я помнила! Помнила сон! И Гриньку! И Катю… то есть себя в образе молодой девушки! И то, как кормила мальчишку в темном чулане большого дома со старинной мебелью и скрипящими половицами — моего дома, богатого, красивого; дома, в который нельзя было открыто привести мальчика-оборвыша с улицы.

И его рассказ. О том, что это — последняя наша встреча, что отец отдал его в услужение к помещику Радулову, которого мальчик страшно боится, и о котором ходят страшные слухи, якобы он в полнолуние пьет кровь маленьких детей. И его, Гринькину, кровь скоро выпьет!

Я проснулась и села, ошарашенная мыслью. Гринька-Гриша — это же как будто о соседском мальчике сон! И фамилия Радулов в памяти отложилась, засела крепко, словно я твердо знала, что она обязательно пригодится.

Третий день в отпуске тянулся долго. Я вязала, готовила, снова вязала. Я обходила стороной компьютер, к которому тянуло словно магнитом. Мысли крутились возле одной фразы: "Вдруг ОН что-то написал мне?"

И да, конечно, я пыталась себя убедить в том, что общаюсь с Марком Изотовым исключительно с целью иметь возможность узнать от него, как идут поиски Гриши. Но… решиться и написать ему что Барышня-вящальщица и Катя Семенова — одно лицо, никак не могла, а значит, спросить его о Грише — тоже.

Уже который вечер ровно в половину двенадцатого он появлялся в сети. И я, конечно, больше первой не писала ему! Он писал сам. Рассказывал истории, когда-то происходившие на работе, шутил, задавал вопросы, иногда казавшиеся мне странными, отвечал на мои, присылал смешные картинки… Мне казалось, я знаю Марка Изотова всю жизнь, и вместе с тем ощущение чего-то нового, чего-то будоражещего мысли и душу, не покидало, заставляло жить в предчувствии, в волнении. Я не могла понять, нравится ли мне это состояние или оно меня пугает, но оно делало мою жизнь другой, оно заставляло меня ощущать себя живой! И, как я ни уговаривала себя прекратить это общение, решиться на это никак не могла.

Он был умен, грамотен, интересно строил предложения — я читала сообщения Марка, словно небольшие отдельные истории, наполненные важным скрытым смыслом. Я пыталась разгадать этот смысл. И казалось мне, в каждом слове так и сквозит, так и сочится: "Я хороший! Поверь мне!"

Сегодня вместо обычного "Привет!", он прислал мне цветы. Картинка с ромашковым полем вызвала улыбку и, ответив стандартное "Спасибо!", я задумалась, что бы мне отправить в ответ.

Марк Изотов:

— Я бы мог подарить тебе настоящие. Не так… Я бы хотел подарить тебе настоящие!

Барышня:

— Вспомни мой портрет, который присылала тебе несколько дней назад и сразу передумаешь!

Марк Изотов:

— Барышня, я завтра уезжаю.

Он — мужчина. Он уезжает. Месяц назад я даже представить себе не могла, что буду переписываться с мужчиной! А сегодня стало грустно от того, что больше этих переписок не будет! Я не знала, что ему ответить. Просто смотрела в экран, пока не появилось ещё одно сообщение.

Марк Изотов:

— Давай попрощаемся?

Барышня:

— Давай!

Марк Изотов:

— Ну, тогда выходи!

Барышня:

— В каком смысле?

Но я уже поняла. Но сердце мое уже колотилось о грудную клетку со скоростью света. Неужели…

Марк Изотов:

— Я, кажется, не скрывал, что работаю в детективном агентстве. Хочешь знать, как я догадался, выходи!

Трясущимися руками я уперлась в стол. Медленно встала из-за компьютерного стола. На дрожащих ногах подошла к окну, чуть отодвинула штору и выглянула во двор, ещё надеясь, что это — шутка! Но в темном дворе в ту же секунду чья-то машина мигнула фарами! Это не могло быть совпадением! Таких совпадений просто не бывает!

Звук входящего сообщения на компьютере заставил вздрогнуть. Я не могу! Я не пойду ни за что! Там темно, и ночь, и мужчина в машине! Я не могу-у-у!

— Я не могу-у-у! — сжала в кулаки руки, стиснула зубы, чтобы не выбивали противную дробь. — Уезжай!

Проскулила жалобно, наполняя звенящую тишину комнаты звуками собственного голоса и очень надеясь, что вот сейчас окажется, что все происходящее — просто сон, просто почудилось мне! Стоило только порадоваться, поверить, что можно вот так, запросто, общаться с мужчиной, стоило только найти себе друга, человека, с которым можно было безопасно переписываться, стоило поверить, что можно считать мужчинучеловеком и даже хорошим человеком, как он тут же все испортил!

Сообщения на компе щелкали, не переставая. Сквозь слезы я все-таки начала их читать:

Марк Изотов:

— Про Гришу хочешь знать?

— И цветы завянут!

— Я клянусь, руки распускать не буду!

— Катя, пожалуйста!

И нет, страх никуда не делся. И желания встретиться со страхом своим лицом к лицу не появилось. Просто мне вдруг показалось, что Я могу притвориться! Я ведь могу смело и открыто выйти, взять цветы, узнать про Гришу и, пожелав Марку счастливого пути, уйти к себе? Как сделала бы обычная, нормальная женщина? Я ведь могу попробовать хотя бы? Леночка из соседнего подъезда каждые выходные уходит в ночь с очередным кавалером! И, главное, возвращается утром, когда я уже выгуливаю Джонни. Счастливая возвращается… А мне нужно выйти всего на несколько минут. Пересилить себя, пережить свой ужас, доказать себе… Что именно доказать, я не успела придумать. Решительно шагнула к двери.

Я устала бояться всего на свете! Разве Я — тварь дрожащая? Разве Я не имею права… Есть у меня право быть человеком? Или Я всегда буду такой — трусливой, глупой, всеми презираемой, всеми жалеемой, никому не нужной?

И это же Марк Изотов! Он же не такой, как другие! Он не такой, как они, как ТЕ! Он Гришу ищет. Он любит свою дочь. Он терпит изменщицу-жену. Он рассказывает замечательные — добрые, веселые — истории! Он ничего мне не сделает.