просторах] рек и озер. Вместо того чтобы восхвалять Высочайшего и порицать Разрывающего на Части, лучше предать забвению их обоих и идти по своему пути.

Огромная масса снабдила меня телом, израсходовала мою жизнь в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть[92].

[Если] спрятать лодку в бухте, а холм – в озере, скажут, что они в сохранности, но в полночь Силач унесет все на спине, а Невежда ничего не будет знать. В [каком бы] подходящем месте ни спрятать большое или малое, [оно] все же исчезнет. Вот если спрятать Поднебесную в Поднебесной, ей некуда будет исчезнуть, – таков общий закон для [всех] вещей.

Только отлили тело в форме человека, и уже ему радуются; но это тело еще испытает тьму изменений бесконечных, такое счастье разве можно измерить? Поэтому мудрый странствует там, где вещи не теряются, где все сохраняется. [Он] видит доброе и в ранней смерти и в старости, и в начале и в конце. [Если] другие ему подражают, то тем более [должны подражать] тому, от чего зависит [вся] тьма вещей, от чего зависит [все] развитие в целом.

Ведь путь обладает реальностью и достоверностью, [но у него] отсутствуют деяние и телесная форма. О нем можно рассказать, но [его] нельзя взять; можно постичь, но нельзя увидеть. В нем самом и его основа и его корень. [Он] существовал вечно, прежде неба и земли, с самой древности: [он] дал святость душам предков, дал святость богам[93], породил небо и землю. [Он] выше зенита, а не высокий, ниже надира, а не низкий; [существовал] прежде неба и земли, а не древен; старше самой отдаленной древности, а не стар.

[Человек] из рода Кабаньей Шкуры[94] обрел его и привел в порядок небо и землю. Готовящий Жертвенное Мясо обрел его и проник к матери воздуха. Ковш, Связующий Звезды[95], обрел его и никогда не ошибался. Солнце и луна обрели его и никогда не останавливались. Каньпэй[96] обрел его и взошел на гору Союз Старших Братьев. Фын И[97] обрел его и странствовал по великой Реке. Цзянь У обрел его и поселился на горе Великой. Желтый Предок обрел его и поднялся в облака. Вечно Недовольный[98] обрел его и поселился в [Черном] дворце. Юй Цян обрел его и укрепился на Северном полюсе. Мать Западных Царей обрела его и уселась на Шаогуан-горе. Никто не знает, что было началом ‹пути›; никто не знает, что будет ему концом. Пэн Цзу обрел его [и прожил] от [времен] Ограждающего до Пяти царей[99]. Фу Юэ[100] обрел его и стал помощником Удина, [сделав Удина] хозяином Поднебесной. [Фу Юэ] поднялся на восток Млечного пути и, оседлав Стрельца и Скорпиона, стал в ряду звезд.

Подсолнечник из Южного предместья[101] спросил у Женщины Одинокой[102]:

– Почему у тебя в такой старости цвет лица, словно у ребенка?

– Я слушаю о пути, – ответила Одинокая.

– Могу ли изучить путь?

– Нет, не можешь! Ты не такой человек. Вот Бу Опора Балки[103]. [У него] способности мудрого, но нет пути мудрого; у меня же есть путь мудрого, но нет способностей мудрого. Я хотела бы научить его, он поистине смог бы стать мудрым. Но и помимо него тому, кто обладает путем мудрого, легко передать путь обладающему способностями мудрого. Я бы лишь его удерживала и ему говорила, и через три дня [он] сумел бы [познать] отчужденность от Поднебесной. После того как [он] познал бы отчужденность от Поднебесной, я бы снова его удерживала, и через семь дней [он] сумел бы [познать] отчужденность от вещей. После того как познал бы отчужденность от вещей, я бы снова его удерживала, и через девять дней [он] сумел бы [познать] отчужденность от жизни. [Познав же] отчужденность от жизни, был бы способен стать ясным, как утро. Став ясным, как утро, сумел бы увидеть единое. Увидев же единое, сумел бы забыть о прошлом и настоящем. Забыв о прошлом и настоящем, сумел бы вступить [туда, где] нет ни жизни, ни смерти. [Ведь] то, что убивает жизнь, не умирает; то, что рождает жизнь, не рождается. Это то, что каждую вещь сопровождает, встречает, разрушает, создает. Имя этому – покой в столкновениях. Покой в столкновениях означает, что создание [происходит лишь] после столкновения[104].

– От кого ты об этом слышала? – спросил Подсолнечник из Южного Предместья.

– Я слышала от сына Гадателя на Черепашьем Панцире[105], а сын Гадателя слышал от внука Повторяющего, а внук Повторяющего слышал от Ясного Взора, а Ясный Взор слышал от Шепчущего на Ухо, а Шепчущий на Ухо слышал от Неотложного Труда, а Неотложный Труд слышал от Поющего, а Поющий слышал от Изначального Эфира, а Изначальный Эфир слышал от Пустоты, а Пустота слышала от Безначального.

Приносящий Жертвы, Носильщик[106], Пахарь[107] и Приходящий, беседуя, сказали друг другу:

– Мы подружились бы с тем, кто способен считать небытие – головой, жизнь – позвоночником, а смерть – хвостом; с тем, кто понимает, что рождение и смерть, существование и гибель составляют единое целое[108].

Все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из них] в сердце не возникло возражений, и [они] стали друзьями.

Но вдруг Носильщик заболел, и Приносящий Жертвы отправился его навестить.

– Как величественно то, что творит вещи, – воскликнул больной, – то, что сделало меня таким согбенным!

На его горбу открылся нарыв. Внутренности [у него] теснились в верхней части тела, подбородок касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок волос [на затылке] торчал прямо в небеса. Эфир, [силы] жара и холода в нем пришли в смятение, но сердцем он был легок и беззаботен. Дотащившись до колодца и посмотрев на свое отражение, сказал:

– Как жаль! Таким горбуном создало меня то, что творит вещи!

– Тебе это не нравится?

– Нет, как может не нравиться? Допустим, моя левая рука превратилась бы в петуха[109], и тогда я должен был бы кричать в полночь. Допустим, моя правая рука превратилась бы в самострел, и тогда я должен был бы добывать птицу на жаркое. Допустим, что мой крестец превратился бы в колеса, а моя душа – в коня, и на мне стали бы ездить, разве сменили бы упряжку? Ведь для обретения