спрятав картину в рогожу, протянул ее покупателю. Элегантно одетый мужчина не менее элегантно принял драгоценное приобретение и, повернувшись спиной к молодому человеку, слегка цокнул тростью о мостовую: – Незнакомец, ты где?

Тут же к нему подбежал ретривер, радостно размахивая хвостом и тыкаясь в полы плаща. Получив от господина кусочек сахара, он подставил золотистую башку под свободную руку и взял для верности в зубы трость.

– Веди домой, – сказал хозяин, и парочка неторопливо отправилась в сторону городской площади.

Бархан забвения

«Кто помнит свой урок, друзья?» —

Спросил, собравшихся у храма

Священник и услышал «Я»

Из уст новорожденного Адама.

***

Бархан забвения вырастает над могилой первочеловеков, песчинка к песчинке сбиваются плотно события, наслаиваются друг на друга разногласия, склеиваются взаимной неприязнью, придавливая собой останки «Сошедших-из-Рая» суетливостью земного бытия, и только ветер, что находит силу свою в самом центре пустыни, срывает с погребения тех, что едва улеглись на него и не успели еще закостенеть намертво, сохраняя внутри любовь, а значит, и способность рассыпаться, быть подвижными, но таковые в меньшинстве, и бархан продолжает расти.

Мы бредем к нему, увязая в песках времени, каждый своим путем, обжигая утомленные ноги раскаленными частицами собственных страхов, треволнений, обид и одиночества, называя сей мучительный процесс жизненной дорогой, напоминающий муки ада, отчего-то ожидаемые нами в конце этой самой дороги. Не есть ли представление о финале сублимацией самого бытия в нашем исполнении? Не творим ли мы собственными руками то, чего начинаем страшиться с самого появления на свет, переживая по поводу потерянного рая, забыв о нем изначально, в ожидании адского горнила, с неподъемными цепями и тлеющими углями?

***

– Ты счастлив, Адам? – спросила Ева, глядя на мужа, задумчиво наблюдающего за перемещением солнца по небосводу.

Проведя здесь, на Земле, после изгнания из рая три столетия, Адам многому научился, в том числе и фокусам со временем – задерживать дневное светило в зените, а затем резко стряхивать его в закат стало одним из любимых развлечений первого человека (справедливости ради надо отметить, что подобные экзерсисы супруг Евы устраивал в личном пространстве, поэтому остальные жители планеты ничего особенного не замечали).

– А что это, счастье? – отвлекся Адам от своего занятия и повернулся к жене. Ева выглядела сейчас, как и в день изгнания из сада: внешность ее не претерпела изменений благодаря стараниям Адама, который не забывал и о себе. На фоне сменившихся уже пяти поколений они считались вечно молодыми, потомки так и называли их – вечными.

Ева знала, о чем спрашивала. Для нее рай навсегда остался вожделенным. Это было место, где она родилась, где встретила Адама, где был уют и достаток. Возвращение в сад – вот счастье, именно этого она ждала все время пребывания здесь, на Земле; это было предметом снов ночью и усилий днем. Ева раскрыла рот сказать об этом Адаму, но муж опередил ее:

– Пора уходить, Ева.

– В каком смысле? – удивилась она.

– Пора возвращаться, – Адам отпустил солнце, и оно рухнуло на зубцы западных гор.

– В рай? – восторженно захлопала в ладоши Ева и начала скакать самым неподобающим ее возрасту образом.

– К отцу, – спокойно ответил Адам, глядя на подпрыгивающую, как сайга, жену. – В этом есть счастье.

Ева застыла на месте:

– Он покинул сад вместе с нами, вернувшись к Нему, мы можем не попасть в рай.

– Мы отправимся к Нему, где бы Он ни был. – Адам протянул руку: – Пойдем.

– Я хочу в рай, – в глазах Евы блеснул недобрый огонек.

Адам вздохнул:

– Ты же знаешь, я научился договариваться со временем, но не с желаниями. Могу только обещать встречу с отцом в последний момент, когда мы расстались, не больше.

– Это был миг изгнания, мы были у врат рая, с внешней стороны, – Ева нетерпеливо топнула ногой: – Я хочу внутрь.

– Ева, если ты не подашь мне руку, мы окажемся в разных местах. Время тесно связано с материей, переход порознь разлучит нас, – рука Адама все еще была протянута. – Ну же.

– Я не властна над временем, но со своими желаниями управлюсь, – Ева вздернула брови и сложила руки на груди. – Я хочу в Рай.

Солнце, уже наполовину погрузившееся в пасть горной гряды, вылетело обратно к зениту, словно пущенное из пращи и ухнуло, не останавливаясь, за линию восточных равнин, погрузив мир во тьму, но всего лишь на миг, чтобы снова вспыхнуть над головой Адама и Евы ярким пятном и скрыться из глаз, воскрешаясь таким манером в своем бешенном танце еще триста раз.

***

Ева лежала на бархатной траве, воздух, ароматизированный цветочными и фруктовыми нотками, приятно щекотал ноздри, теплый ветерок мягко обволакивал расслабленное тело.

«Господи, я в раю», – подумала она и услышала голос:

– Здравствуй, Ева.

Женщина вздрогнула – рядом никого не было, но она поняла, что отец здесь. Ева попыталась стыдливо прикрыть обнаженное тело руками:

– Почему я нага?

– Рай не предусматривает сокрытие сути от других, в том числе ношение одежд, уродующих изначальные формы, – просто ответил голос.

– Но я уже не могу, как раньше, – закапризничала Ева. – Я хочу прикрыться.

– Яблоко познания надкушено, сок его пропитан вестью о сути и структуре, но всякое знание обременено ответственностью, с ней тебе придется отныне находиться в раю.

Ева задумалась: ходить по саду голой, а вдруг кто-нибудь увидит ее трехсотлетнее тело…

– С телом все в порядке, оно первозданно, – улыбнулся голос, – но вот сознание твое, с ним придется поработать.

– Тебе? – обрадовалась Ева.

– Нет, твоему потомству женского рода, – голос умолк на мгновение. – Вечная попытка приукрасить уже прекрасное и принизить великое – нелегкий путь.

– Не ты ли создал меня такой? – возмутилась Ева и, подойдя к ближайшему древу с крупными золотистыми листьями начала обрывать нижние ветки, подумывая, чем бы их скрепить.

– Я создал потенциал, – неторопливо ответил голос, – но не направление. Дарованная мной свобода выбора – это точка в мире, позволяющая определять себя как центр. Я дал возможность двигаться, родил импульс, а куда отправиться, мои творения решают сами.

– Что я сделала не так? – почти безразлично сказала Ева, заканчивая платье из листьев, стянутое лианой.

– Можно немного убрать на талии, – серьезно ответил голос, – а в остальном… Так или не так – категория земная, но не райская.

– В таком случае, – Ева приняла обычную для нее уверенную позу, при этом все-таки подтянув лиану на поясе до упора, – просто подожду Адама здесь, а на Земле женщины сами разберутся со своими желаниями.

– Все так, – голос шевельнул порывом