— Я же говорила тебе, Мэрион, беспокоиться незачем, — заявила Джослин и громко обратилась к Розали: — Почему те, кого нанимаешь в помощь, только путаются под ногами?

— Мне надо прилечь, — решила Розали и оставила Джослин еще пару таблеток валиума.

— Не надо бы ей пить транквилизаторы, — вмешалась Мэрион, — от них она становится агрессивной.

Но было уже поздно: Джослин приняла таблетки, запила их виски, а потом выпила еще порцию виски.

— Пойду уложу детей в постель, — сказала Мэрион. — Сегодня я еще надеялась дописать сочинение.

Розали и малышка Кэтрин отправились домой готовить Уоллесу чай. Вскоре он должен был вернуться с телестудии. Джослин еще долго рыдала за кухонным столом в доме по Ротуэлл-Гарденс. Затем она направилась в кабинет Лесли Бека, где не было ни единой книги, вывалила на пол все из ящиков письменного стола, принесла из кухни бутылку оливкового масла и залила им весь кабинет. Сорвав со стены картину, которую Лесли считал подлинником Ватто, она растоптала ее; раздобыла перочинный нож — Мэрион заперла кухню, где хранились большие ножи, — и изрезала картину, авторство которой Лесли приписывал Стаббсу, а Мэрион утверждала, что дряхлую клячу на ней намалевал никому не известный любитель. Наконец Джослин уселась на обитый ситцем диван в своей уютной комнате с самыми дорогими шторами на всей Ротуэлл-Гарденс и расплакалась.

Кстати, именно от Мэрион мы обычно узнавали обо всем, что происходит в доме номер двенадцать по Ротуэлл-Гарденс: она сообщала нам о цене штор и отсутствии книг, подтверждала слова Лесли, обращенные к Сьюзен, которая передавала их Розали и всем остальным, объясняла, какие представления о супружеской жизни Джослин переняла у своего отца-врача. Время от времени Мэрион присматривала и за нашими детьми; новости быстро распространялись по округе.

— Ты пожертвовала своей жизнью, отдала ее целиком, — сказала Мэрион Джослин тем вечером, — и кому? Человеку, который способен усадить на колени какую-то машинистку и с каждой новой напечатанной буквой все глубже входить в нее. Следовательно, самопожертвование ничего не стоит.

Джослин вскипела:

— Кто ты такая, чтобы судить об этом? Серая мышь, бывшая служащая банка, по бедности освобожденная от платы за жилье. Ты только и делаешь, что вертишься вокруг моего мужа, скверно присматриваешь за моими детьми и без конца травмируешь их из-за своих прихотей!

Оскорбившись, Мэрион на этот вечер оставила Джослин без помощи и поддержки, в которых она так нуждалась.

К восьми часам вечера Джослин, как и подобает женам, затосковала по мужу. Такое случается не только с женами, но и с собаками. Если хозяин запаздывает, собаки начинают беспокоиться, даже когда твердо знают, что он поприветствует их окриком и пинком. Они гадают, что такого натворили, привычка и чувство вины усмиряют их, заставляют прыгать вокруг хозяина и пытаться лизнуть его лицо, даже рискуя получить пинок.

— Должно быть, меня подвело воображение, — сказала Джослин в половине девятого, обращаясь к Мэрион. — Или голоса мне послышались, как говорит эта зануда Розали. Что я натворила? Неужели он не простит меня? Почему Розали разрешила мне ехать в офис? Это она во всем виновата. Бедный Лесли! Надеюсь, сегодня он не зайдет в кабинет. А завтра я все уберу. Сейчас я совсем выбилась из сил. Я дождусь его, буду целовать ему ноги, сделаю все, что он захочет. Если он пожелает, чтобы я стала животным, так тому и быть. Кому какое дело? Я сдаюсь! — Она принялась звонить Лесли на работу, но, само собой, номер был занят. Несомненно, кто-то из мудрых служащих конторы снял с рычагов все трубки.

Джослин слишком перепила и раскисла, чтобы услышать, как в полуподвальной квартире Мэрион звонит телефон. Мэрион спустилась и взяла трубку. Звонил Лесли.

— Она все еще там или уехала к матери? — спросил он.

— Она тут, — ответила Мэрион.

— Успокоилась?

Обида была слишком свежа, и Мэрион сообщила, что Джослин успокоилась, но прежде успела кое-что натворить.

— Что именно?

— Растоптала Ватто, изрезала Стаббса и облила оливковым маслом все ковры и коврики. Для шелковых ковров нет ничего опаснее масла. Вы должны как можно скорее вернуться домой, мистер Бек. Я не в силах справиться с женщиной, когда она в таком состоянии. Я еще слишком молода, к тому же мне надо писать сочинение.

Последовала непродолжительная пауза. Затем Лесли Бек решил:

— Ладно, Мэрион, я обо всем позабочусь. — И он повесил трубку.

Мэрион заглянула к Хоуп и Серене, которые мирно играли в шашки у себя в спальне перед включенным телевизором, а потом направилась к Джослин. Джослин успела раздеться донага и допить бутылку виски, а теперь гоняла по столу мокриц. Они в страхе съеживались, когда Джослин с силой ударяла кулаком по столу, заставляя его трястись.

В дверь позвонили, и Мэрион, вздохнув с облегчением при мысли, что вернулся Лесли Бек, бросилась открывать. На пороге стояли двое мужчин и женщина: один мужчина был врачом, коллегой Винни, второй представился психиатром, а молодая женщина оказалась сотрудником службы социального обеспечения. Голая Джослин подошла к порогу, мельком взглянула на гостей, метнулась в дверь и выбежала бы на улицу, если бы ее не остановили. Джослин быстро вернули в дом, усадили на диван. Гости сели по обе стороны от нее. Вспомнив, что она не одета, Джослин огляделась в поисках одежды, но Мэрион, помня о привычках Лесли, уже развесила ее вещи в шкафу, в спальне. Мэрион принесла Джослин одеяло, но та сказала, что терпеть не может колючую шерсть, и ее укрыли шелковым покрывалом с постели.

— Итак, что случилось? — спросили пришедшие, когда Джослин затихла на диване. — Мы слышали, что сегодня вы скверно вели себя.

— Я?! — Джослин вскочила. — Я?! Я вам не какая-нибудь потаскуха-машинистка! Я его жена!

Ее попытались усадить на место; отбиваясь, Джослин ударила сотрудницу службы социального обеспечения локтем в глаз.

— Простите, — бросила Джослин, явно не раскаиваясь в содеянном. — Это мой дом, он куплен на деньги моего отца, и если я хочу встать или сесть — это мое дело. А если вы явились сюда без приглашения и застали меня голой, считайте, что вам не повезло — или повезло, как угодно.

— Да, — согласились гости, — но, насколько нам известно, сегодня вы устроили скандал на улице.

— Кто вам сказал?

— Ваш муж. Он очень беспокоится за вас.

Джослин разрыдалась.

— Тише, тише, — принялись уговаривать ее гости, — не разбудите детей.

И тут разговор зашел о Ватто и Стаббсе, причем выяснилось, что их стоимость превышает полмиллиона фунтов.

— Это такие же подлинники Ватто и Стаббса, — возразила Джослин, — как я — похотливая псина. — И она залаяла прямо в лицо даме из службы социального обеспечения.

Трое посетителей спросили у Мэрион, действительно ли миссис Бек ведет себя странно, и Мэрион после некоторых колебаний подтвердила это. К миссис Бек обратились с вопросом, согласна ли она добровольно стать пациенткой психиатрической клиники Колни Хэтча, и когда она отказалась наотрез и потребовала немедленно покинуть ее дом, а также добавила, что, будь у нее подлинник Рембрандта, она с удовольствием изрубила бы его топором, гости переглянулись, кивнули и известили, что в таком случае ее подвергнут принудительному лечению согласно статье 136 закона о душевном здоровье. Дама из службы социального обеспечения и психиатр крепко взяли Джослин за руки, врач сделал ей инъекцию успокоительного, и наконец, завернув в покрывало, ее увели.