Катя сначала смотрит на меня недоуменно, а потом, заразившись, тоже начинает смеяться.

– Те, которые бегут из казематов, сушат сухари, – отсмеявшись, говорю я, – а ты сушила… баксы, наверное?

– Конечно, – соглашается она, – бежать в никуда… то есть ни с чем мне не хотелось. Я всегда мечтала открыть собственное ателье. Но не думай, что всю сумму мне удалось получить с мужа. Я написала письмо отцу. На конверте приписала: лично, – чтобы прочёл только он. Такое слезливое-слезливое. Мол, когда я увлекалась наркотой, я задолжала одному мафиози десять тысяч баксов, и теперь он шантажирует меня, угрожает украсть Димку, а мужу об этом я сказать боюсь… Отец повёлся. Позвонил Вениамину Аркадьевичу: мол, он хочет со мной встретиться, если тот не возражает. Конечно же, Самойлов не возражал. Даже своего телохранителя со мной не послал, потому что отец обещал и увезти меня, и привезти обратно. Мы с ним посидели в ресторане, и он тайком от присутствующих передал мне конверт с баксами.

– Ты летела сюда на самолете?

– Вначале. Билет взяла до известного тебе областного центра, потом на двух электричках доехала до крупной железнодорожной станции и только тогда пересела на поезд до нашего города. Здесь у меня жила школьная подруга. Правда, ее я так и не нашла, она куда-то уехала, но у меня с собой были деньги, так что найти квартиру не составляло труда. А два года назад…

– Ты купила квартиру, – договариваю я.

– А потом другую. И машину. И вообще стала на ноги.

– Ну так и в чем проблема?

– В том, что Самойлов может отобрать у меня Димку. Я ведь на учете состояла в Питере. Как наркоманка. И думаю, нигде не отражено, что я больше дурью не увлекаюсь… Если он отберёт у меня сына, мне незачем будет жить!

Катя опускает голову в совершенном отчаянии.

– А зачем ты мне всё это рассказала?

Я нарочно так говорю, чтобы сбить Катерину с толку и с этой её истерической ноты.

– Подумала, а вдруг ты сможешь мне помочь?

– Вот именно, вдруг я смогу помочь? И вот я ещё и сказать-то ничего не успела, а ты уже в панику ударилась. Для чего на свете существуют друзья, как ты думаешь?

– Неужели ты и в самом деле можешь мне помочь?

– Естественно! – залихватски отвечаю я, с удовольствием отмечая, как в ее глазах загорается надежда.

Ну вот, теперь она уставилась на меня и не дает куска проглотить!

– Ты зачем меня в ресторан-то позвала? – нарочито возмущаюсь я.

Катя смущается и тоже берется за вилку.

– Я думала, заодно и поедим.

– Правильно. А могу я есть, когда на меня смотрят с такой жадностью? Может, ты считаешь, что одной порции тебе не хватит?

– Прости, – извиняется Катя, но всё равно смотрит на меня и ждёт, когда я начну говорить.

– У меня есть только одна просьба, – мычу я с набитым ртом, – если ты четыре года молчала, еще пятнадцать минут помолчи, а?

– Хорошо, – соглашается подруга. И начинает машинально жевать.

Я незаметно за ней наблюдаю. Вот она на мгновение остановилась, будто прислушиваясь. Кивнула то ли своим мыслям, то ли ощущениям и принялась наконец жадно есть. В какой-то момент мне опять стало смешно: сколько же времени собственные страхи мешали ей как следует питаться? Показалось, что всё не так уж плохо, и она стала есть. Что и требовалось!

Под шумок я заказываю по рюмке хорошего сухого вина. Мы обе за рулем, но вряд ли от такого небольшого количества алкоголя мы утратим навыки вождения.

– Ну что, ты наелась? – наконец спрашивает Катя.

– Наелась. – Я притворно вздыхаю: мол, надо же, и пятнадцати минут не могла подождать! На самом деле я давно научилась есть быстро, особенно когда меня ждут дела. – Ладно, не буду больше тебя мучить. Начнем. Во-первых, и даже во-вторых, ты не знаешь, зачем он вообще приехал…

– Я же тебе говорила.

– Это твои домыслы, а я говорю о его планах.

– Так ты считаешь, что мне необходимо с ним встретиться?

– Конечно! А иначе любой тебе скажет, что твои страхи – беспочвенны. Что за привычка зажмуриваться, когда нужно смотреть с открытыми глазами!

– Это ты говоришь не как подруга, а как телохранитель! – обижается Катя. – Зачем иначе он бы стал меня разыскивать?

– А откуда вообще ты взяла, что он тебя разыскивает? Он элементарно узнал твой адрес, например, побывав в адресном бюро или зайдя в твоё ателье.

– Никто из моих родственников не знает, что у меня есть ателье. Я даже с родителями не общаюсь!

– Молодец, – говорю я, – совсем как в стишке, который я Мишке читаю:

Длинноногий страусёнок

Очень-очень грустный был,

Потому что он с пелёнок

Очень солнышко любил.

И сейчас оно сияло,

Купол неба был высок,

А мама сына заставляла

Прятать голову в песок…

– Что у тебя сегодня за настроение? – сетует Катя. – То смеешься ни с того ни с сего, то детские стишки декламируешь… Да, я прячу голову в песок! А что бы ты стала делать на моем месте, живя одна с ребенком и не имея права на защиту закона?

– Всё, больше никакого смеха, – соглашаюсь я. – Начнём с самого начала, а именно с того, что тебе необходимо встретиться со своим мужем и наконец поинтересоваться, что ему от тебя нужно?

– Где же я его найду? – теперь удивляется Катя.

Ох уж эти нервные натуры! Вместо того чтобы осмотреть проблему со всех сторон, они впадают в истерику, едва увидев небольшой кусочек.

– Видишь, стоит взглянуть на проблему с другого конца, как вырисовываются совсем другие аспекты. Уже не он тебя разыскивает, а ты прямо-таки мечтаешь с ним встретиться. Или ты не очень хочешь его видеть и поручаешь это мне?

– Поручаю, – помедлив, соглашается Катя.

– Вот и славно, а я попробую его найти, памятуя, что в нашем городе не так уж много гостиниц, чтобы в течение двух часов нельзя было их все обзвонить…

– Наверное, ты права, а то у меня от волнения голова совсем плохо соображает.

– Вот ещё что. – Я подумала: а что, если Катины страхи не напрасны? – Поскольку ты всё же почему-то своего мужа боишься, и не только из-за Димки, думаю, тебе стоит воспользоваться услугами моей фирмы.

– В каком смысле?

– Как раз сегодня у меня кончается контракт с одним из клиентов и освобождается девушка, которую звать Ира. Такая славная девушка, высокая, стройная, на мордашку симпатичная. Пусть она возле тебя пару дней побудет, пока мы с твоим Самойловым все вопросы не решим. Всё-таки хотелось бы видеть тебя не такой взбудораженной.