Пауза.

— Да.

— Когда?

— Несколько минут тому назад.

Он облегченно вздохнул:

— Детка, а телефонистка не подслушивает разговоры?

— Нет, они уволили за это ту, что была до нее.

— Ну так слушай. Я не хотел тебе говорить, но тебе может стать плохо… — Она молчала. — Герми сказал, что тебя, наверно, вырвет. В горле появится жжение, и ты почувствуешь боль в желудке. Но не пугайся. Это просто значит, что капсулы возымели действие. И не зови никого на помощь. — Он сделал паузу, ожидая, что она что-нибудь скажет, но она молчала. — Извини, что я не сказал тебе сразу, но не бойся — это будет не так уж больно. И быстро пройдет. — Пауза. — Ты сердишься на меня, Дорри?

— Нет.

— Увидишь, что так будет лучше.

— Я знаю. Извини, что я упрямилась.

— Ничего, детка. Не извиняйся.

— Увидимся завтра.

— Конечно.

Она помолчала, потом сказала:

— Ну что же, до свидания.

— До свидания, Дороти, — произнес он в ответ.

Утром в пятницу, придя в университет, он словно плыл в эйфории, ощущая себе высоким красавцем и светлой головой. День выдался замечательный: в окна лился солнечный свет и, отражаясь от металлических сидений, расцвечивал зайчиками стены и потолок. Сев на свое место в последнем ряду, он вытянул ноги, скрестил руки на груди и благосклонно смотрел, как аудитория заполняется студентами. Все они как бы отражали сияние солнечного утра: завтра должен был состояться первый матч университетского чемпионата по бейсболу, а вечером состоится традиционный Весенний вечер танцев. Кругом звучали возбужденные голоса и смех.

Две девушки стояли в сторонке и о чем-то возбужденно перешептывались. Может быть, они из общежития и говорят о Дороти? Нет, ее еще, наверно, не нашли. Какая надобность у студенток заходить к ней в комнату? Они просто подумают, что она решила хорошенько выспаться. Он рассчитывал, что ее не найдут еще несколько часов. Однако сидел насторожившись, пока девушки вдруг не рассмеялись.

Нет, вряд ли ее найдут раньше чем в час-два дня. Кто-нибудь скажет: «Дороти Кингшип не была за завтраком и на обед тоже не пришла». Они начнут стучать ей в дверь и ответа не получат. Скорее всего, они пойдут за дежурной по общежитию или за кем-нибудь, у кого есть ключи. Да даже и днем этого может не случиться. Девушки из общежития часто просыпали завтрак, а обедали где-нибудь в городе. У Дорри не было близких друзей, которые сразу бы ее хватились. Нет, если ему повезет, ее могут так и не найти, пока из Колдвелла не позвонит Эллен.

Прошлым вечером, попрощавшись с Дороти по телефону, он вернулся к общежитию. На углу он бросил в почтовый ящик конверт, адресованный Эллен Кингшип. В конверте была «предсмертная записка» Дороти. Почту из ящика в первый раз вынимают в шесть часов утра. До Колдвелла всего сто миль, и письмо доставят Эллен во второй половине дня. Если Дороти найдут утром, то, наверно, сразу известят отца, а тот сообщит Эллен. Тогда она может уехать в Блю-Ривер до получения письма. В результате полиция начнет дознание, потому что Эллен получит письмо Дороти, только когда вернется в Колдвелл. Это представляло собой некоторый риск, но он был невелик и неизбежен: не мог же он пробраться в общежитие и подложить записку на стол Дороти, и было бы еще опаснее незаметно положить ее в карман ее пальто или в какой-нибудь из учебников. Риск тут был гораздо больше: Дороти могла бы найти записку до того, как примет капсулы, и выбросить ее или — того хуже — догадаться о его плане.

Он решил, что опасный срок — это до полудня. Если Дороти найдут до двенадцати часов, администрация успеет связаться с Лео Кингшипом, а тот — известить Эллен до того, как та получит письмо. Но если ему действительно повезет, Дороти найдут только часов в пять, когда из Колдвелла позвонит перепуганная Эллен. Тогда все устроится наилучшим образом.

Разумеется, Дороти подвергнут вскрытию и обнаружат большую дозу мышьяка в ее организме. А также двухмесячного эмбриона — это и сочтут причиной самоубийства. Этот факт и записка должны убедить полицию. Само собой, они обойдут местные аптеки, но это им ничего не даст. Может быть, они даже догадаются осмотреть университетский склад химикалий. Они будут показывать студентам ее фотографию и спрашивать, не видели ли они эту девушку на складе или вообще в здании факультета фармацевтики. Но никто не сообщит им ничего полезного. Это останется загадкой, но не особенно важной: даже если они не смогут узнать, где Дороти достала мышьяк, они все равно не усомнятся, что она покончила жизнь самоубийством.

Станут ли они искать отца ребенка? Он считал это маловероятным. Откуда им знать, была ли Дороти порядочной девушкой или спала с каждым встречным? Это их не касается. А как поведет себя Лео Кингшип? Полный благородного возмущения, не наймет ли он частного детектива? «Найдите человека, который погубил мою дочь!» Однако из того, что ему рассказала об отце Дороти, вытекало, что он, скорее всего, подумает: «Этого следовало ожидать. Яблоко от яблони недалеко падает…» Однако надо быть готовым к дознанию.

Он, конечно, окажется втянутым в дознание. Их видели вместе, хотя и не очень часто. Поначалу, когда не был уверен, что сможет добиться любви Дороти, он старался не водить ее в места, где собираются студенты. В прошлом году у него был роман с одной богатой девушкой, теперь с другой… Если с Дороти ничего не выйдет, он будет искать третью и четвертую, и ему вовсе не хотелось заработать репутацию охотника за богатыми наследницами. Когда же Дороти в него влюбилась, он стал водить ее в кино, в кафе Гидеона или к себе домой. Они гораздо чаще встречались на скамье в парке, чем в гостиной общежития.

Его, конечно, будут допрашивать, но Дороти никому не говорила, что они собираются пожениться, так что будут допрашивать и других студентов. Например, того рыжего, которого он застал за оживленным разговором с Дороти в тот день, когда впервые заметил медный вензель на ее спичечной коробке, потом того, для которого она связала носки, да и вообще каждого, с кем она хоть раз была в кафе или кино. И догадаться, кто из этой толпы «погубил» ее, будет нелегко, потому что все будут это отрицать. Какое дотошное расследование ни организовал бы Кингшип, он никогда не будет уверен, что настоящий виновник не избежал его сети. Подозревать будут всех, но улик не найдется ни против кого.

Все обойдется. Не надо будет уходить из университета, не надо будет искать работу какого-нибудь клерка, не надо будет обременять себя женой и ребенком и не надо будет бояться мести Кингшипа. Одно только его немного тревожило: вдруг студенты укажут на него, как на человека, с которым дружила Дороти. И вдруг девушка, которая открыла ему дверь на складе, повстречает его, узнает, кто он такой, а еще узнает, что он не имеет ни малейшего отношения к фармацевтическому факультету… Однако это маловероятно. В университете двенадцать тысяч студентов… Но допустим, произойдет худшее. Допустим, что девушка его увидит, узнает и пойдет в полицию. Все равно никаких улик против него не будет. Ну да, он заходил на склад. Он придумает какую-нибудь отговорку, и им придется ему поверить, потому что все равно остается предсмертная записка Дороти, написанная ее собственной рукой. Какое объяснение они смогут этому найти?