– У нее сознание вот-вот расколется, – заметила Топаз.

– Сейчас мало кто из нас достаточно целен, – ответила Мэри. – Но она, кажется, случай особый. С ней нужно сейчас деликатно или у нас на руках окажется тяжелый случай расщепления личности, и притом чертовски сильной. Ты почувствовал исходящую от нее энергию? Будто смотришь прямо на луч прожектора. Я таких никогда раньше не встречала. Чем бы ни было то, что тронуло ее на Девятом Уровне, мне это себе даже представить невозможно. Я даже не уверена, что эта сила – человеческая. Могла это действительно быть Матер Мунди?

Топаз зябко передернула плечами.

– Я никогда не была религиозна. Но я видела то же, что и ты. Может быть, она и сумасшедшая, но она – проявление чего-то большего, и этим отмечен весь ее разум, даже сейчас. Матер Мунди – предположение не хуже всякого другого, кем бы или чем бы эта Мать ни была. Ты права, лидеры должны на нее взглянуть. Только так, чтобы мы могли быть уверены, что она у нас под контролем. Бог знает, какие беды она может натворить, если дать ей свободу.

– Как я в свое время, – заметила Мэри.

– Это все в прошлом. Сейчас ты снова стала самой собой.

– Возможно. Ты думаешь, я не знаю, что ты все еще следишь за мной по поручению Совета? Далеко не все верят, что я полностью депрограммирована.

– Я с тобой по собственной воле, – возразила Топаз. – Кроме того, здесь, в Мистпорте, у тебя все еще много врагов. У каждого кто-то погиб во время эсперной чумы.

– Я никогда не буду снова убивать, – сказал Мэри. – Сначала я убью себя.

– Я знаю, – сказала Топаз.

– Бедная Дженни, сколько она перенесла!

– Как и все мы.

Хмурясь и кипя, Оуэн Дезсталкер шел в одиночестве по забитым народом улицам Квартала Купцов. Прохожим было достаточно раз взглянуть ему в лицо, чтобы расступиться пошире. Некоторые даже переходили на другую сторону улицы – просто на всякий случай. Уличные торговцы и лоточники на все лады расхваливали свой товар, но Оуэн не обращал на них внимания. Он пребывал в самом что ни на есть мерзопакостном настроении и не давал себе труда от кого – нибудь это скрывать. И его неумение ориентироваться на улицах улучшению настроения тоже не способствовало. Не то чтобы он заблудился; он только не всегда понимал, где находится. Он ходил по этой дороге только однажды, да и то вместе с Хэйзел, которая его вела, и особого внимания на дорогу не обращал. К счастью, ее помнил Озимандиус.

Оуэн шагал через Квартал Купцов, разбрасывая ногами глубокий снег и яростно вспоминая дорогу, чтобы не нужно было думать о Хэйзел, оставшейся наедине с Джоном Сильвером. Он не имел права ревновать, как с удовольствием заметила бы ему Хэйзел, но все же... все же любил ее по-своему, и плевать, что она о нем думает. Если вообще думает. Оуэн вздохнул, прибавил шагу и оказался наконец перед потрепанным полуразвалившимся зданием, в котором располагался информационный центр Абракс. Абракс знал все, что происходило в Мистпорте, иногда даже раньше участников события. Абракс мог ответить на все ваши вопросы, утешить вас в печали или подтвердить ваши худшие ночные кошмары – за соответствующую плату.

Особенно смотреть было не на что. Абракс занимал первый этаж над семейной булочной. Не было никакой вывески, указывавшей на его присутствие. Каждый знал, где находится Абракс. В прошлый раз, когда Оуэн был здесь, он многое узнал – что-то себе на пользу, что-то лишь смущало разум. Помимо всего прочего, Абракс поведал ему, как он умрет.

Вижу тебя, Дезсталкер. Судьба держит тебя в когтях, как бы ты ни боролся. Ты сметешь Империю, увидишь конец всего, во что ты верил, и совершишь ты все это ради любви, которой не узнаешь никогда. А когда все кончится, ты умрешь в одиночестве, вдали от друзей и соратников.

Оуэн вздрогнул, и волосы у него на голове зашевелились – это пророчество вдруг снова зазвучало у него в мозгу. Даже лучшие провидцы ошибались не реже, чем угадывали, иначе они теперь управляли бы Империей, но все равно это пророчество не могло не волновать. Ни намеков, ни загадок, ни подтекстов – только прямое описание его будущего и его смерти. Оуэн решил, что будет делать, что должен, и пусть будет, что будет, но... но нужно опять поговорить с Абраксом. Многое случилось со времени его последнего путешествия на Мист, случилось даже то, что он прошел Безумный Лабиринт. Это не могло не изменить положение вещей. Во многом он стал полностью другим человеком.

– А, черт! – завершил он свои рассуждения. – Все знают, что нельзя доверять предсказателям.

– Так кому же ты веришь? – спросил Озимандиус у него в ухе.

– Слушай, перестал бы ты болтать. Ты отлично знаешь, что ты мертв.

– Вот я и преследую тебя, как привидение. Отвечай на вопрос. Кому ты сейчас можешь верить? Хэйзел вышвырнула тебя, чтобы побыть с Сильвером, Молодой Джек Рэндом может быть или не быть тем, за кого он себя выдает, а Безумная Дженни живет не в той реальности, что все мы. Кому же ты можешь верить?

– В любом случае, не тебе. Я верю, что настоящий Джек Рэндом делает для Восстания все что может. Я верю, что Руби всю дорогу будет прикрывать ему спину, пока есть надежда на хорошую добычу. Я верю, что Джиль не уронит имя Дезсталкера. И я верю, что Хэйзел в конце концов не подведет.

– А Сильвер?

– Хэйзел гуляет сама по себе. Я всегда это знал.

– Ты меня не убедил, – заявил Оз. – Джек Рэндом больше всего прославился тем, что успевал унести ноги с любой планеты. Руби Джорни была охотником за скальпами, и ей вообще нельзя доверять. А верования и цели Джиля устарели на девятьсот лет. Ты никогда не умел подбирать компаньонов, Оуэн. Хэйзел что-то затеяла. И в глубине души ты это знаешь.

– Хэйзел всегда что-то затевает. А ты для мертвого ИРа крайне циничен. Ты никогда не одобрял моих друзей, даже когда был жив. Суть в том, что я верю моим компаньонам, потому что приходится им верить. Моя единственная надежда выжить – это сбросить Лайонстон с Железного Престола. Для этого мне нужно Восстание, а для него необходимы союзники.

– Это единственная причина, по которой ты борешься за изменение существующего порядка? – спокойно спросил Оз.

– Нет. Я слишком много видел каждодневного зла и страданий, на которых стоит Империя. Я больше не могу отводить глаза. Порядок вещей надо изменить, даже если это потребует моей жизни.

– Ты имеешь в виду – твоей смерти. Чем ты собираешься заменить Империю? Что ты знаешь, кроме привилегий аристократии и правления Семей?

– Победил, – огрызнулся Оуэн. – Давай сначала выиграем войну. О том, что будет дальше, подумаем, когда нам не будет грозить Лайонстон. Чем бы мы ни кончили, это не может быть хуже того, что мы имеем.

– Знаменитые слова, – невозмутимо возразил робот. – Ты же был историком, Оуэн. Ты знаешь, что происходит после революций. Победители восстают друг на друга и бьются насмерть, чтобы определить, какая именно группировка заменит старый порядок. В любом случае все шансы за то, что победителям мало будет нужен мерзкий аристо вроде тебя. Кончиться может тем, что вы обрушите Империю в гражданскую войну, которая будет тянуться столетия, оставляя горящие планеты в вечной ночи.