Прежде чем Евгения успела задать вопрос, мать сообщила, что утром к ним заезжал маркиз и предложил поехать на бал в одной из его карет.

Евгения отметила про себя, что ей было бы приятно поехать к леди Бескомб в красивой карете, пусть даже она принадлежит маркизу, однако не выказала своего энтузиазма. Девушка с горечью подумала, что мать и без того сделала вывод о ее согласии ехать на бал. И не ее вина, что мама вообразила себе какие-то романтические отношения там, где их и в помине не было.

Однако она все же спросила про пакет. Миссис Давдейл не знала, что Евгения видела, как маркиз передавал его, поэтому выглядела слегка смущенной. Прежде чем ответить, она деланно отвлеклась на какую-то ниточку на манжете.

— Маркиз привез мне лекарственный сбор от головной боли.

Евгения не успела задать следующий вопрос, как мать продолжила: кстати, маркиз также порекомендовал модистку в торговом центре на Берлингтон, некую мадам Лефейн. Многие из его знакомых дам шили платья у нее.

Как и предполагала мать, эта информация отвлекла 17.вгению. Она с готовностью спросила, когда они смогут поехать к портнихе. Миссис Давдейл ответила, что им ничего не мешает отправиться тотчас.

Евгения поспешила надеть шляпу и пальто.

В мастерской мадам Лефейн были и шелк, и шелковая кисея, и тафта, и креп, и кружева, и атлас и атласная парча всевозможных цветов и оттенков. Евгения смотрела на все это великолепное разнообразие широко распахнутыми глазами.

Как же здесь выбрать?! Девушке и дня не хватило бы нее пересмотреть, не заприметь она сразу рулон розового атласа. Именно этот цвет она представляла себе, когда воображала, как будет танцевать с Грэгором.

Мадам Лефейн тоже согласилась, что розовый — отличный выбор. Она показала Евгении фасон, который, по ее мнению, больше всего ей пойдет, и «ошень модный».

Миссис Давдейл выбрала темный лилово-синий шелк.

Они показали ей бальные туфли, и мадам Лефейн пообещала выкрасить их так, чтобы они подходили к платьям.

Миссис Давдейл сообщила, что весьма довольна покупками. Евгения старалась выглядеть равнодушной, но на самом деле была крайне взволнована. В первый раз, с тех пор как она была еще ребенком и жила в «Парагоне», она могла тратить время и деньги на наряды.

Если она очарует Грэгора, ее усилия окажутся не напрасными.

Настал день последней примерки. Мадам Лефейн суетилась вокруг Евгении, поправляя то здесь, то там. Наконец она отступила на шаг.

— Вуаля!

Евгения во все глаза уставилась на свое отражение в зеркале. Неужели эта... принцесса — она сама? Миссис Давдейл всплеснула руками.

— Превосходно! Ты должна пойти и показаться тетушке Клорис.

— О да! — согласилась Евгения. — Тем более что все это — благодаря ей!

— Благодаря ей? — Мать схватила ее за руку.

— Разве это не она согласилась заплатить за наряды?

Мать заколебалась.

— Конечно. Но ты не должна упоминать об этом. Она хочет, чтобы это был... анонимный подарок. Поэтому, пожалуйста, не стоит ее благодарить.

Евгения была удивлена, однако кивнула в знак согласия.

— Хорошо. Если она так хочет, я ничего не скажу.

Была суббота. Поднимаясь по ступеням в комнату тетушки, Евгения в первый раз была рада, что Грэгора там нет. Она не хотела испортить впечатление, когда он впервые увидит ее на балу у леди Бескомб.

Тетя Клорис, казалось, была тронута, увидев, как прелестно выглядит ее племянница. Она быстро подошла к туалетному столику и достала нитку розоватого жемчуга.

— Ты должна надеть вот это. Жемчуг очень хорошо будет смотреться с твоим платьем.

— О, благодарю вас, тетя Клорис, они просто прекрасны!

Наконец настал вечер бала. В семь часов прибыла карета с гербом Бакбери на дверце. Тетя Клорис и Бриджит из окна наблюдали, как лакей открыл дверцу и помог Евгении и ее матери сесть в карету.

Как только миссис Давдейл устроилась на плюшевом диванчике, она тотчас открыла окно, чтобы

посмотреть, обращают ли прохожие внимание на то, в каком роскошном экипаже они едут.

— Ну почему никто не гуляет, чтобы увидеть нас?! — простонала она. Потом подумала и обратилась к кучеру:

— Дружок, ты не мог бы проехать по площади Кавендиш? И остановиться у дома номер 32?

— Зачем тебе это, мама? — прошептала Евгения.

— Леди Грэнтон не едет на бал, — ответила мать. — Ей нездоровится. Я хочу, чтобы она увидела нас в наших нарядах.

Евгения лишь покачала головой и откинулась на мягкую спинку сиденья.

Кучер стал разворачиваться на перекрестке, чтобы выехать на площадь Кавендиш. Миссис Давдейл высунулась из окна и стала давать ему указания.

— Круче разворачивай лошадей. И езжай вон на ту улицу, слева.

Вдруг послышались предупреждающие крики. Лошади встали на дыбы, заскрипели дышла, карета зашаталась и накренилась.

Евгения в ужасе вскочила, когда дверца, из окна которой высунулась мать, внезапно распахнулась, и миссис Давдейл с криком вывалилась наружу и исчезла в темноте. Послышался глухой удар, и крик оборвался. Евгения, вся дрожа, выпрыгнула из кареты.

— Мама! Мама!

Ответа не было.

Миссис Давдейл лежала неподвижно, широкие юбки ее лилового платья разметались по мостовой. Ноги В атласных туфельках были неестественно согнуты. А высоко над ее головой, как одинокий светлячок, плясал язычок огня в газовом фонаре.

- Я знала, что этот бал не кончится для вас добром, — пробормотала тетя Клорис.

Евгения содрогнулась. Она не отрываясь смотрела на лампу на столике позади тетушки Клорис. Фитиль был прикручен, и пламя едва мерцало. Мерцало. Трепетало. Как газовый фонарь на улице, когда ее мать лежала на булыжной мостовой.

Евгения закрыла лицо руками. Это все по ее вине! Если бы она не хотела танцевать с Грэгором, если бы не меняла своего решения не ехать на бал — они с матерью никогда не сели бы в эту карету. Ее мать была бы жива и здорова и не лежала бы сейчас без сознания там, наверху, в своей спальне.

Люди, собравшиеся вокруг них после несчастного случая, готовы были помочь. Кучер, лакей и еще какой-то мужчина перенесли миссис Давдейл обратно в карету. Экипаж не сильно пострадал, и они смогли доехать до дома на Крейвен-Хилл. Кучер уехал сообщить маркизу о случившемся. Бриджит послали за доктором.

Доктор Парфитт уже полчаса находился при миссис Давдейл. Евгения слышала его шаги в комнате над ними. Тетя Клорис подняла глаза к потолку.

— У этого доктора тяжелая походка, — проворчала она. — Не удивлюсь, если и гонорар у него неподъемный.