Одно дело, если подобную задачу приходится решать на уровне дивизии или корпуса, пусть даже армии, что само по себе непросто, но когда дело касается нескольких фронтов, включающих миллионы бойцов, то поставленная задача усложняется многократно. Следует продумать все до мелочей. В этот сложнейший механизм тылового обеспечения будут вовлечены буквально все: портные, что в глубоком тылу шьют форму для бойцов; рабочие, вытачивающие снаряды для фронта; стрелочники, отправляющие первостепенный груз в указанное место, а также те, кто находится во фронтовой зоне и доставляет бойцам вооружение, обмундирование, питание прямо на передний край.

Опираться придется на тыловое обеспечение армий, имеющиеся штатные формирования, на отдельные бригады материального обеспечения, на автомобильные бригады, на базы хранения вооружения и техники, на окружные военные госпитали и еще на многое другое, столь необходимое в условиях боевых действий. А еще предстоит договориться с десятками руководителей, спланировать и согласовать колоссальный поток грузов, движущийся на фронт.

Все это промелькнуло в голове Андрея Васильевича в одну тысячную долю секунды. Понимал, что отказать Верховному Главнокомандующему не сможет, предстоящую задачу выполнит с честью, и с готовностью ответил:

– Сделаем все, что нужно, товарищ Сталин.

– Это очень важно. А как вы думаете, сколько поездов в сутки могут проходить через Познань?

– Думаю, что не меньше восьмидесяти, товарищ Сталин.

– До свидания, Андрей Васильевич, – Сталин мягко положил трубку.

Сел за стол и аккуратным красивым почерком написал телеграмму:

«Лично и строго секретно от премьера И. В. Сталина премьер-министру г-ну У. Черчиллю

Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года… Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим, – на какой-то момент он задумался, а потом, не скрывая иронии, дописал, – славным союзным войскам.

7 января 1945 года»[26].

Вызвав Поскребышева, Иосиф Виссарионович сказал:

– Пусть передадут в шифровальный отдел и срочно отправят Черчиллю.

Конец декабря – начало января 1944 года. Вынужденное решение

В последние дни декабря 1944 года Адольф Гитлер перенес свою Ставку Верховного главнокомандования в Бад-Наухайм, в лесистую местность у небольшой деревни Пуцбах. Ставка состояла из шести хорошо замаскированных деревянных домов и нескольких бетонных блиндажей, в одном из которых расположился рейхсканцлер.

По своим укреплениям новое место значительно уступало Ставке «Вольфшанце», расположенной в Восточной Пруссии близ города Растенбурга, в значительной степени напоминающую самую настоящую крепость, включая глубокие блиндажи, способные выдержать самый массированный бомбовый удар.

Адольф Гитлер переехал в «Вольфшанце» в самом начале войны с Советским Союзом. Одурманенный первыми успехами, Адольф Гитлер рассчитывал вылететь с нее прямо в захваченную Москву. Когда советские войска стали приближаться к границам Пруссии, фюрер приказал взорвать в «Вольфшанце» все блиндажи, тем самым похоронив под толстыми бетонными плитами на глубине десятков метров многие военные тайны.

Предстоящую операцию по разгрому американо-британских войск в Арденнах Адольф Гитлер решил проводить лично. Имелись все шансы, чтобы завершить ее благополучно. Союзные войска русских после массированного немецкого авианалета чувствовали себя подавленно; значительно расстроилось сообщение между воинскими подразделениями; диверсанты, проникнувшие и закрепившиеся в тылу союзников, создавали самый настоящий хаос. Снегопады и туманы, пришедшие с Атлантики, парализовали действия американской и английской авиации. Имелся мощнейший кулак из лучших подразделений, которые тайно концентрировали на Западном фронте.

Атмосфера в бункере была приподнята, чего не наблюдалось уже давно. И сам фюрер находился в хорошем расположении духа. Адольф Гитлер много чего не договаривал, но сама идея просто витала в воздухе: после разгрома союзных войск Рузвельту с Черчиллем не останется ничего другого, как заключить сепаратный мир с Германией.

Сразу после прибытия на новое место рейхсканцлер Адольф Гитлер созвал в свой блиндаж весь Генеральный штаб, включая представителей фельдмаршала Карла фон Рундштедта, командующего на Западе.

Оглядев собравшихся, Гитлер с жаром заговорил:

– Предстоящая операция будет иметь решающее значение для хода всей войны в целом. Союзным войскам будет нанесен решающий уничтожающий удар, который приведет к ликвидации всего Западного фронта и создаст коренной перелом в войне. Мы проломим фронт в Арденнах, прижмем их к морю, заставим их эвакуироваться и захватим все порты и базы, через которые происходило их снабжение.

* * *

Контрнаступление в Арденнах развивалось весьма успешно. Немецкие войска, выдвинувшись из Эйфеля, без особого труда прорвали американо-британский фронт и вышли к реке Маас, где завязались упорные бои. На третий день жесточайшего противостояния фюрер созвал совещание, на котором планировалось выработать общее решение. Неожиданно к совещанию подошел вернувшийся с фронта генерал-полковник Гейнц Гудериан, ставший начальником Генерального штаба в июле, сразу после покушения на фюрера.

– Сообщите о моем прибытии, – сказал Гудериан секретарю, сидевшему у входа. – Я хочу доложить фюреру об обстановке на Восточном фронте.

– Хорошо, господин полковник, – поднялся секретарь, – совещание в самом разгаре.

В зале совещаний секретарь пробыл немного и, вернувшись в приемную, сказал сидевшему в ожидании Гудериану:

– Фюрер просил немного подождать.

– Что ж, подожду, – устало опустился Гудериан на свободный, лишенный всякого изящества, но крепко сколоченный стул и принялся терпеливо дожидаться разрешения фюрера.

Внимательно осмотрелся по сторонам. Как непохоже это место на изысканный и любимый Гитлером Оберхоф. Все сделано крепко, но на скорую руку, лишенное всякого изящества. Единственным украшением в блиндаже оставались стены, обитые мореным дубом, и два светильника, стоявшие по углам.

Прошло минут двадцать, но фюрер не приглашал. По какой-то одному ему известной причине заставлял ждать, что невольно вынуждало генерал-полковника нервничать. К такому отношению Гудериан не привык, в прежние времена рейхсканцлер принимал его безо всякого промедления. Следовательно, в их взаимоотношениях произошло нечто такое, что вынудило Адольфа Гитлера подвергнуть унижению заслуженного генерала. Оставалось только гадать, когда именно Гитлер стал относиться к нему с прохладцей.