— Выйди, Колин.

Он посмотрел на нее:

— Почему ты так напряжена?

Она рассмеялась:

— Ты шутишь? — И тут же призналась: — Это платье… оно, может быть, задумано, чтобы привлекать мужчин, но я чувствую себя в нем голой. И без нижнего белья я на самом деле буду голой.

— А в нижнем белье ты будешь чувствовать себя одетой?

— Да.

Он покачал головой.

— Нам предстоит, похоже, больше работы, чем я думал.

— Если ты думал, что я могу выйти из дома без нижнего белья…

Колин махнул рукой:

— Ладно, забудь. Вернемся к этому позже.

— Позже? — возмутилась она.

Он сказал твердо:

— Можешь надеть другие трусики, но про лифчик забудь. — Он подошел к ней сзади, расстегнул лифчик, моментально стянул бретельки и вытащил лифчик из-под платья, прежде чем она поняла, что происходит.

— Вот так, — прошептал он, и в голосе его прозвучало удовлетворение. — Этот вырез выглядит потрясающе, когда ему не мешает лифчик.

Она облокотилась на дверцу шкафа. Колени не держали ее.

— Умелый трюк для вечеринки. Вот почему ты так нравишься женщинам.

Он протянул к ней руку, но не дотронулся до нее, затем стал обводить рукой контуры груди, при этом не касаясь ее:

— Твоя грудь совершенна… высокая… упругая… как раз такая, как надо.

Пожар вспыхнул у нее внутри. Она задыхалась.

— Не мог бы ты убраться отсюда, черт побери?

Он уронил руку.

— Не забудь про цену, дорогая, сегодня только первый урок. Дело нелегкое, но, когда ты получишь Деса, оно будет того стоить.

Он замолчал, пристально смотря на нее.

— Не так ли?

— Уйди. И не зови меня «дорогая».

Он усмехнулся:

— Хорошо, как пожелаешь.

Как только Колин ушел, она прижалась лбом к двери гардеробной. Если это только первый урок, вряд ли она выдержит остальные. Настоящее крещение огнем!

Но, если она после всего этого выживет, все остальное будет медовым пирогом. Между прочим, Колин сказал «когда ты получишь Деса». «Когда», а не «если». Значит, он твердо намерен помочь ей заполучить Деса. И если это произойдет, все остальное уже не важно. Она согласна на любую цену.

Джилл глубоко вздохнула, натянула другие трусики и встала перед зеркалом. Непроизвольно провела рукой по платью, разглаживая ткань, потом критически оглядела себя. Колин прав. Платье действительно лучше смотрелось без лифчика, хотя было видно, что на ней его нет.

Она замерла. Колин знал форму и размер ее груди. Прошлой ночью головная боль и лекарства одурманили ее, хотя сознание она не теряла. Он раздел ее, но не ласкал. Если бы он делал это, она бы запомнила. Ее груди начали болеть при мысли о том, как его руки касаются их, ласкают, оценивают… Большие руки, длинные пальцы… Каково чувствовать их прикосновение? Она застонала, испугавшись своих ощущений.

— Все в порядке?

— О, просто прелесть.

— Прелесть? Хм…

Она услышала смех в его голосе. Покачала головой, выключила свет и вышла из гардеробной.

— Ты выглядишь… замечательно. — Он скрестил руки на груди, взгляд был серьезный, но она не могла забыть голод в его глазах, когда он впервые увидел ее в этом платье.

— Спасибо, я думаю…

Он усмехнулся.

— Извини, если все это кажется тебе оскорбительным.

Джилл поежилась. Почему она так эмоционально реагирует на попытки Колина помочь ей?

— Не оскорбительно, просто как-то по-другому.

После строгого отцовского воспитания надеть платье, совсем не такое, к каким она привыкла, да еще без лифчика, — это было тяжелое испытание.

— Тогда я надеюсь, ты не оскорбишься, если я скажу, что надо изменить цвет ногтей на твоих ногах.

— Но почему? Они розовые.

— Слишком бледные.

Она вытряхнула содержимое синей сумочки и отобрала то, что ей понадобится, чтобы переложить в розовую.

— Надеюсь, Колин, у тебя хватит сил пережить это.

— Не сомневаюсь, но, прежде чем мы пойдем, надо будет еще кое-что сделать.

— И представить себе не могу, что еще?.. Ты предусмотрел все детали…

Он сделал шаг к ней. Она инстинктивно отпрянула.

Он улыбнулся:

— Чего ты боишься, Джилл?

Хороший вопрос. Чего она в самом деле боялась? Того, что это может доставить ей удовольствие? Или быть с ним рядом слишком много времени?

— Я ничего не боюсь.

— Хорошо, тогда постой спокойно хотя бы минуту. — Он потянулся и вытащил шпильки из ее волос, позволив им упасть на ковер.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

— Так лучше, пойдем.

— О, нет, погоди, мне нужно кое-что взять. — Она бросилась в гардеробную и вернулась закутанная в вязаную шаль: — Ночной воздух может быть прохладным. — Выражение ее лица было решительным, и он не стал возражать.

Только улыбнулся.

— Конечно, пойдем.

Внезапно она вспомнила:

— Подожди, ты не сказал мне, куда мы идем!

— «Миднайт блюз». Это новый блюз-клуб в Дип-Эллиум.

— Блюз, ладно. И вот еще что… Пожалуйста, скажи мне, если мы встретим там кого-нибудь, кто меня знает…

— Вряд ли…

Она недоверчиво посмотрела на него:

— Ты уверен?

Его глаза вспыхнули смехом.

— Признаться, я понятия не имею, где наши знакомые проводят сегодняшний вечер, но клуб совсем новый, и не все его знают. — Его глаза продолжали смеяться. — Кроме того, что плохого в том, если даже они увидят невероятно желанную женщину? — Он положил руки ей на плечи и, когда она попыталась отпрянуть, придержал ее. — Расслабься, Джилл, — его голос был мягким, как шелк. — Ты сегодня прекраснее, чем когда-либо.

— Не трогай дверную ручку!

Смутившись, Джилл резко обернулась к нему.

— Почему?

В ответ он улыбнулся ей одной из своих неотразимых улыбок — ленивой, расслабленной, интригующей.

— Потому, Джилл, что женщина должна ждать, пока мужчина пригласит ее на свидание, откроет ей дверцу машины.

Слова возражения застыли у нее на языке. Она сглотнула. Терпеливо дождалась, пока он откроет дверцу, и скользнула на сиденье. Он проследил, чтобы юбку ее не защемило дверцей, и аккуратно захлопнул ее.

Колин обошел машину, плавно опустился на сиденье и вырулил на дорогу, ведущую в центр, — и тут она поняла, что начинает чувствовать себя как женщины, с которыми он встречался. Уделяя все свое внимание женщине, как сейчас ей, Колин был невероятно сексуален.