К удивлению Уинни, Типтон игриво приподнял ее подбородок.

– Все дело в доверии.

Девушка улыбнулась.

– И это я слышу от деспота!

Типтон улыбался.

– Девона с самого начала знала о моем властном характере, а мне всегда было известно о ее авантюрах. Мы уважаем друг друга, и никому из нас не приходится себя обуздывать. Это и называется доверием. Ты поймешь это, когда выйдешь замуж.

Раздумывая над его последними словами, Уинни заметила на столе свою шляпку. Девушка подошла к столу, взяла ее в руки. Шляпка была безнадежно испорчена – и прекрасно гармонировала с ее спутанными волосами.

Уинни надела шляпку. Взглянула в висевшее над камином зеркало, поправила выбившиеся пряди.

– Наверное, мне не суждено выйди замуж, Типтон. Боюсь, я слишком разборчива.

А еще она все привыкла решать сама. Искать поддержку и одобрение у мужа для нее слишком хлопотно, если не сказать утомительно.

В серых глазах Типтона блеснуло изумление, как будто он прочитал ее мысли.

– От мужа не утаишь секреты так легко, как от отца и сестры, – предостерег он свояченицу.

Уинни в очередной раз поправила потерявшую форму шляпку и повернулась к зятю.

– Тогда мне несказанно повезло, что у меня нет мужа.

* * *

В игорный зал вошел Кинан, разодетый скорее как франт, ищущий приключений в борделе, чем как человек, который появился на свет в подобном месте. Он никогда не увлекался азартными играми. Слишком многое здесь зависело от фортуны.

Милрой предпочитал быть хозяином своей судьбы. Сегодня вечером он намеревался найти человека, который мог свести его с теми, в чье общество он стремился попасть.

– Кинан!

Заметив владелицу «Серебряного змея», боксер кивнул и стал пробираться к ее столу. Не следует выказывать нетерпение.

Бланш Шаббер было чуть больше сорока. Десять лет назад она овдовела, и все заботы об игорном заведении легли на ее плечи. Благодаря ее умелому руководству доходы заведения выросли в три раза.

– Мистер Милрой! Как приятно, что вы не забываете к нам дорогу. – Бланш элегантным жестом протянула ему руку.

Кинан с поклоном произнес:

– Миссис Шаббер, к моему глубочайшему сожалению, я некоторое время был лишен радости общения с вами.

– Ох, проказник! – защебетала женщина, не устояв перед его обезоруживающим обаянием. Отбросив в сторону светские приличия, она обняла гостя. – Кинан Милрой! Только посмотрите: весь разодет, словно важная птица. Я с трудом тебя узнала. – И Бланш игриво толкнула его.

Кинан терпеливо сносил и ее добродушное подтрунивание, и материнские ласки. Ему едва исполнилось пятнадцать, когда муж Бланш, Генри, притащил его, упирающегося изо всех сил, в небольшую комнатушку в глубине игорного дома. Нос и губы Кинана были разбиты в кровь: Генри спас его от банды подростков. Четверо против одного – смертельное неравенство для мальчишки его возраста и веса. Неприятели жестоко избивали Кинана. Но, когда вмешался Генри, двое обидчиков были уже повержены и молили о пощаде. Кинан был не настроен благодарить спасителя.

– Бланш, любовь моя, этот мальчик возомнил себя боксером, – заявил Генри, который зарабатывал себе на жизнь, заставляя других рисковать. – Кожа да кости. Но, если еда пойдет ему впрок, со временем он возмужает. Когда вырастешь, ты заработаешь с помощью кулаков целое состояние.

Слова Генри запали Кинану в душу. Старый игрок был прав. Они с Бланш забрали мальчика к себе домой, кормили, поили и давали ему ночлег. Кинан был слишком горд и недоверчив, чтобы остаться у них надолго, однако всегда возвращался к Шабберам. Генри сделал ему весьма заманчивое предложение: хитрый старик готов был учить мальчика боксу. В конце концов, именно Генри поставил первым на его победу. Кинан был перед ним в неоплатном долгу.

– Какими судьбами, дорогой? – поинтересовалась Бланш, прерывая его размышления. – Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть, но ты никогда не увлекался картами.

«В отличие от своего отца…»

Кинан поморщился, как будто она произнесла эти обидные слова вслух. Он высвободился из объятий Бланш и вгляделся в глубину сизой от дыма комнаты, выискивая в безликой толпе одного-единственного человека. Милрой едва не задохнулся от негодования, когда увидел его. В углу сидел Уэсли Фаукс, герцог Рекстер. Его благородный папаша.

– И давно он здесь?

Бланш не обманул его угрюмый, безразличный вид.

– Послушай, Кинан, мне неприятности не нужны.

Медленно закипая, Милрой наблюдал за тем, как его отец кладет карты на стол. Человек, который когда-то отказался признать своего сына, сейчас смеялся, толкал в бок сидевшего слева игрока, тянулся за выигрышем. Обыденность этой сцены привела Кинана – человека, которого не желал замечать его собственный отец, – в ярость.

– Он того не стоит, – прошептала Бланш, успокаивающе поглаживая Милроя по плечу. – Если не думаешь о себе, подумай обо мне. Такие, как он, покровительствуют моему заведению. Отказать одному – значит выгнать всех. – Бланш с мольбой смотрела на Кинана. – Они напиваются до беспамятства и, пока не протрезвеют, проигрывают целые состояния. Разве это не месть?

Сдерживая переполнявшие его чувства, Кинан снял шляпу и взъерошил свои короткие светлые волосы. Затем вновь надел шляпу.

– Этого мало. Для меня. Для меня этого мало.

Бланш поморщилась от его горячности. Она была слишком добра и не понимала, как можно настолько ненавидеть человека.

– Не могу разговаривать с тобой, когда ты в таком настроении. Судя по твоей одежде, ты явился не для того, чтобы драться. Обуздай свой гнев. Не позволяй старому кретину испортить тебе вечер. Постыдись! Я была о тебе лучшего мнения.

Кинан не собирался драться с отцом. Сегодня он джентльмен. Он отомстит герцогу иначе, более изощренно.

– Ты, как всегда, права, милая. – Милрой взял руки Бланш в свои и поцеловал. – Напои его получше и сдай ему карты похуже. И пусть он очнется только на Квие-стрит.

Женщина, видя, что буря миновала, радостно улыбнулась.

– Узнаю своего мальчика! Настоящий ирландец! Адским проклятьем порази его черное сердце!

Кинан обнял Бланш. И вспомнил о том, что его ждут. Если ей нравится думать, что Рекстер избежал гнева своего внебрачного сына, не стоит разрушать ее иллюзии.

Когда Уинни с отцом сели в экипаж, девушка трепетала от предвкушения. Их карета была одной в веренице экипажей, выстроившихся вдоль улицы. Каждый сидящий в карете ждал своего часа, когда в сопровождении лакеев, одетых в парадные ливреи, войдет в бальный зал. Со дня встречи с мерзким мистером Иггером миновало двенадцать дней, и следы синяка Уинни пришлось скрыть под слоем светлой пудры.