Солдатский гогот эхом раскатился по трюму. Даже Элвин невольно хихикнул.

– Ты смеешься над его бедственным положением! – сурово провозгласил Инкермон, отложив письмо и направив перо на Йимта.

– Да он же просто шутит! – вступился за гнома юноша. – Надежда еще есть.

– Надежда?! Да ты и сам смеешься! – воскликнул Инкермон. – Все вы только и знаете, что смеяться над этим... этой скверной, в которой погрязли мы все! Разве вы не видите? Наше проклятие с каждым днем набирает силу! Гнусная искусительница преследует нас во сне, высылая навстречу давно вымерших тварей, а теперь и сама земля, по которой мы ходим, обратилась против нас, сжигая заживо самые наши души!

Воцарилась тишина. Слышался лишь вой ветра да скрип досок. Инкермон затронул то, о чем никому не хотелось говорить вслух. Элвин с Хремом переглянулись и поспешно уставились в разные стороны. Горящая тень причиняла немыслимые, неведомые прежде муки, но она несла не только страдания. Сражаясь с белым пламенем и почти уже совладав ним, юноша на миг испытал необычайную ясность духа. На него снизошел покой, которого он не ведал с тех пор, как принес кровную клятву. Словно душа его внезапно очистилась от Ее влияния.

Йимт поднялся, хлопнув себя по коленям.

– Ладно. – Он поочередно взглянул на каждого. – А теперь дружно все заткнулись на эту тему. О том, светит нам вечный покой или не светит, мы побеседуем как-нибудь в другой раз. А сейчас нам пора. Берем барахло и пошли на палубу. Почтим память бедолаг, пока погода хорошая.

Хрем встал, застегнул мундир, затем аккуратно потыкал ногой Сколли. Боец открыл один глаз и повел им из стороны в сторону.

– Что, прям сейчас их хоронить пойдем?

Никто не ответил. Наконец Элвин кивнул.

– Да, мы пойдем хоронить их прямо сейчас.

Сколли открыл второй глаз, сел, потянулся и зевнул.

– А мне чего-то сон приснился, а во сне Темная Владычица. Она была такая... довольная!

От резких порывов ветра паруса над головой издавали хлопки, один в один схожие с давно привычными мушкетными выстрелами. Элвин не сводил глаз с четырех тел, зашитых в старые гамаки и уложенных на палубе напротив него. Помещенные в тюки чугунные болванки из корабельного балласта предназначались для скорейшего погружения трупа на глубину, однако, исходя из предыдущего опыта, подобная мера не имела значения. Каждого из покойников обернули королевским знаменем, но флагам предстояло остаться на судне, а за борт отправлялись лишь тела. Полотнища наверняка пригодятся в будущем.

Полк выстроился вокруг погибших трехсторонним каре. Некоторые солдаты, стоявшие в задних рядах, вскарабкались на бочонки, ящики и ванты, чтобы лучше видеть. Матросов на палубе не было. Отсутствовал даже капитан Эрвод. В первый раз он настоял на соблюдении правил и сам возглавил церемонию, но, потрясенный увиденным, доверил полку впредь обходиться без него.

Принц Тиккин ждал в стороне, похлопывая рукой в белой перчатке по эфесу шпаги. Новенький, с иголочки, зеленый с серебром мундир выгодно отличал наследника престола от его пообтрепавшихся солдат. Даже майор Стремительный Дракон выглядел изрядно помятым на фоне его высочества. Участие в церемониях, вроде нынешней, для будущего короля казалось вполне естественным, тем не менее Элвин догадывался об истинных мотивах, побудивших принца явиться на палубу. Всякий раз при высадке «Железных эльфов» на очередной остров его высочество неизменно оставался на судне. Впрочем, бойцы выказывали с ним полную солидарность. Все они предпочитали, чтобы принц держался подальше от них.

Майор Стремительный Дракон сделал знак Йимту. Тот шагнул вперед.

– Полк! Сми-и-рно!

Солдаты вытянулись по струнке и застыли, насколько позволяла палуба под ногами. Капитан Эрвод, несомненно, старался по мере сил вести судно как можно ровнее, но море сотрудничать не желало.

Принц Тиккин кивнул сам себе и заговорил. Первые слова унесло ветром, однако Элвин и так помнил всю речь наизусть. Все ее помнили. Его высочество добросовестно барабанил заученный текст, и рядовой Ренвар сильно сомневался, знал ли наследник престола кого-нибудь из тех, чьи заслуги сейчас превозносил, хотя бы в лицо.

– ...Благодаря их самопожертвованию империя выстоит, озаряя светом цивилизации самые дальние уголки мира...

Дожидаясь, пока принц иссякнет, Элвин разглядывал лица товарищей. В строю нарастало тревожное нетерпение. Ветер глушил покашливание и шарканье ног, но юноше вполне хватало красноречивых взглядов. Уставившись на трупы, все они думали об одном и том же: «В следующий раз это могу быть я. То, что случится сейчас, может случиться и со мной...»

– ...Бросая вызов нашем врагу, мы искореняем беззаконие и хаос, водворяя порядок во всех известных землях. Мы вершим правое дело, и пасть в бою за него – великая честь!

Встретившись глазами с Йимтом, Элвин увидел на лице гнома отражение собственной кривой усмешки. Юноша кашлянул и скосился на принца. К счастью, тот продолжал вещать, глядя в никуда.

Слева в нос корабля ударила волна, корпус содрогнулся. Его высочество пошатнулся, но тут же восстановил равновесие. Он вопросительно посмотрел на майора. Эльф отдал честь. Принц отсалютовал в ответ, развернулся кругом, не оглядываясь пересек палубу и скрылся у себя в каюте.

Майор произвел перекличку в отделениях, потерявших солдат. Едва очередь дошла до Харкона, весь полк застыл в напряженном ожидании. Слухи о его странной гибели разнеслись стремительно. Смерть в бою – это солдаты понимали. Они даже начали привыкать к мысли о посмертном существовании в виде призрака. Но умереть из-за сгоревшей тени... о таком и не слышал никто!

Эльф выдержал паузу, оглядев строй. На Элвине он задержался, и юноша встретился с ним глазами. Майор отвел взгляд и назвал последнее имя:

– Харкон!

Волны глухо бились о борта корабля.

– Рядовой Харкон!

Угол паруса оборвался, заполоскав на ветру.

– Рядовой Кестер Харкон!

«Черный Шип» приподнялся на большом гребне волны, потом скользнул вниз. Из-под бушприта взлетели брызги, окатившие всех собравшихся, но никто даже не шевельнулся, чтобы утереть лицо.

Майор взметнул к небу выхваченную из ножен саблю. Четверо солдат, стоявших наготове, подняли первое тело и подтащили к борту.

Откуда-то из поднебесья, с верхушки грот-мачты, донесся унылый, жалобный вой. Голос принадлежал эльфу Тиулу Горному Роднику. Сородичи называли его дииова грусс. Некогда, побратавшись с чрезвычайно могущественным серебристым волчьим дубом, он окончательно слился с природой. Взять Тиула в их экспедицию решила госпожа Рыжая Сова. Возможно, в качестве еще одного «проехта», по выражению Йимта. Элвин понятия не имел, можно ли что-то сделать для этого эльфа. Дииова грусс как будто существовал в собственном, отдельном мире. Иногда он просто сидел и смотрел в пространство, а иногда, во время погребальной церемонии, взбирался на грот-мачту, сделанную из ствола Черного Шипа, и завывал оттуда.